Бегом на шпильках

Недолго рассуждаю, что бы такое надеть, и через двадцать минут появляюсь вновь: в оранжевом шерстяном джемпере, черных брюках, коричневых туфлях (сама знаю, надо было надеть коричневые брюки, в тон туфлям, но что-то меня всегда настораживает в коричневых брюках) и с тщательно подобранным макияжем. Я, конечно, не такая, как некоторые другие, — профессионалки, «крепкие орешки», чья безупречная помада или идеально гладкий «тональник» — скорее произведение искусства, чем просто грим. Но, с другой стороны, меня не назовешь и полным «отстоем» по части макияжа.

— Отлично выглядишь, — говорит Робби, закашлявшись.

Энди, суетящийся над кастрюлей, воздерживается от комментариев.

— Тебе помочь? — предлагаю я.

— Нет, все уже готово. Хотя ты могла бы расставить тарелки. А вообще, не надо, просто садись. Роб! Оторви задницу от стула — достань-ка глубокие тарелки, ложки и натри пармезан.

— Ладно-ладно, не надо так шуметь, — отвечает Робби, делая вид, что начинает суетиться. Демонстративно закатывая глаза, он делает мне знак и беззвучно, — одними губами, — произносит: «Козел!»

— Я все слышу, — говорит Энди, не поворачивая головы. Я делаю глоток вина, чтобы скрыть смешок. — О-о-к-к-е-е-й! Вот и мы!

Энди наливает немного кипящей красной массы мне в тарелку и, оторвав несколько кусочков от листа базилика, аккуратно украшает ими блюдо. То же самое он пытается сделать для Робби, но тот принимается возмущаться тоненьким голоском:

— Я и сам могу нарвать базилик. Не стоило беспокоиться.

— Ну и на здоровье! — Энди притворяется обиженным. — Было бы предложено. Можно подумать, мне это надо!

— Не запах, а просто фантастика! — говорю я, не веря тому, что слышу.

Помидоры, хлеб, базилик — с этими ингредиентами еще можно как-то мириться. Вдыхаю густой запах — и желудок отвечает довольным урчанием. Смелое заявление, особенно для меня. Боже, мне… мне… и в самом деле хочется это съесть. Пальцы сами собой ползут к ложке, но тут я замечаю нахмуренное лицо Энди.

— Мы конечно же начнем с молитвы, — говорит он строго. Ложка со звоном выпадает у меня из рук, и я становлюсь такой же красной, как суп. — Да я пошутил, — добавляет он.

Хочется рассмеяться, но у меня просто нет слов: это не суп, это настоящая магия! Вкусовые сосочки танцуют танго на спинке моего языка. Нет! Мозг забивается ужасающими мыслями. Что я творю?! Это не то, чему меня учили! Мой талант — терпеть лишения! Вот в чем я хороша как никто другой. И что же? Вот она я: попавшая в капкан собственной жадности. Желудок постепенно перестает урчать и теперь уже кипит от негодования. Да как он смеет врываться в мой дом и силой навязывать мне не только себя, но еще и свою (мою) кастрюлю?!

— Отстань от меня! — шипит Робби.

— Что? — переспрашиваю я, усилием воли заставляя голос не сорваться.

— Я, честно, мыл руки, — кричит Робби. — Натали! Скажи ему, чтобы отвалил!

— В чем дело? — спрашиваю я Энди.

— Понимаешь, Робби, конечно, отличный парень и все такое, — говорит Энди, опираясь на согнутые локти, словно шестилетний мальчишка. — Но он постоянно…

— Энд! Пожалуйста! — протестует Робби.

— Нет уж, продолжай, мне хочется послушать. И что? — восклицаю я.

— Он постоянно теребит себя там: хочет убедиться, что все на месте! — Энди с издевательской улыбкой отправляет в рот порцию томатно-хлебного супа.

— Я делаю только то, что советуют доктора! — кричит Робби. — Ладно, а ты сам-то? Тоже мне, образец гигиены! Как насчет колледжа? Помнишь свою комнату? Ты уже рассказывал Натали про пивные кружки с…

— Робби! — орет Энди. — Это было двенадцать лет назад! Мне, блин, было всего восемнадцать! А туалет был в самом конце коридора!

— Мм-мм, — мычу я многозначительно, изо всех сил борясь с приступом смеха. — Приятного всем аппетита!

— Да уж, сбавь-ка обороты, Роб, — громко рычит Энди. — Из-за тебя Натали не может нормально поесть. Давай-ка будем взрослыми. Это все неправда, — шепчет он мне. — А он и в самом деле, пи́сал в раковину. Что поделаешь — замашки среднего класса.

А затем более громким голосом:

— Смотрите-ка, индекс Доу-Джонса поднялся на шестнадцать пунктов…

К счастью, Доу-Джонсу не дают времени развернуться, и мы быстро переходим к более сочным темам. Одна из них — новый взлет блестящей карьеры Энди. Он умудрился заполучить еженедельную финансовую колонку в интернет-журнале. «Я думаю, им просто нужен был кто-то, кто сможет предсказать, когда же они обанкротятся». И еще, он устроился внештатным сотрудником в Центральное отделение, — «то еще, кстати, отделение», — какой-то лондонской газеты. Сейчас Энди зарабатывает раз в тридцать меньше, чем в свое время на бирже. Но ему наплевать: в бытность брокером «это была работа, работа и еще раз работа, никакой личной жизни и никакого просвета в конце туннеля».