Бегство со Светлого берега

В городских парках кусты сирени набухли почками; на углах продавали тюльпаны, а Ирина все не могла найти времени, чтобы выбраться в деревню. Из открыток, которые Прасковья Егоровна добросовестно посылала каждую неделю, Ирина знала, что с Бабушкой все в порядке; а теперь, со дня на день, вся семья собиралась выехать за город на все лето. Уже были найдены купальные костюмы и летние одежды, Вове и Машеньке купили новые сандалии, отыскали и приладили веревкой крышку к корзине, в которой перевозили кошку Мурку. Оставалось только заказать грузовик и всем вместе отправиться на дачу, со столами и стульями, кастрюлями и сковородками, с новым холодильником. Заказать грузовик было делом Николая, но каждый вечер, вернувшись с работы, он сообщал, что отъезд откладывается. Один раз у него не было времени, чтобы позвонить по телефону; другой раз он был так загружен работой, что все вылетело у него из головы; то телефон был занят весь день, то никто не отвечал в гараже. Николай говорил даже, что весь этот переезд на дачу — устаревший пережиток: больше хлопот, чем толку. Следующим летом дети поедут в пионерлагерь, а они с Ириной в дом отдыха в Крыму.

К ужасу Ирины дети закричали от радости.

— А как же Бабушка? — спросила она.

— Бабушку возьмем с собой.

Лишь один вопрос отрезвил детей: а как быть с Муркой?

Но, во всяком случае, этим летом от дачи им было никуда не деться. И вот однажды вечером Николай сказал, что на следующее утро, ровно в девять часов, грузовик будет стоять у подъезда. Детей позвали со двора и велели мыть руки перед ужином. «Скорее! Завтра уезжаем на дачу!»

Когда они уселись ужинать, Ирина заметила, что Машенька держит Мурку под столом на коленях.

— Сейчас же отпусти Мурку! — велела Ирина.

Машенька повиновалась почти сразу, успев лишь поцеловать Мурку в полосатую остренькую головку.

— Мурка пахнет ботинками, — мечтательно сказала она, после чего ее послали снова мыть руки.

— Мурка не виновата, что спит в коробке из-под обуви, — сказал Вова.

— Неважно, скоро Мурка будет пахнуть лютиками, — отвечал Николай, обожавший Мурку.

Разговоры за ужином шли о переезде. Вова хвалился, что этим летом будет ходить купаться со старшими мальчиками. Машенька подумала о новом козленке, который вознаградит Дусю за то, что она всю зиму ухаживала за козами. Им хотелось знать, сохранился ли у Дуси с Надей подарок Бабушки. Ирина рассказывала им о свадебном обеде на берегу реки и теперь никак не могла упустить подходящий случай.

— Конечно, сохранился. Деревенские дети бережно относятся к своим игрушкам. — Вдруг она повернулась к мужу: — Как ты думаешь, Коля, может быть, послать телеграмму Прасковье Егоровне, что мы приезжаем?

Прежде чем Николай успел ответить, вмешался Вова:

— Прасковья Егоровна звонила.

— Ох, Вова, и ты нам ничего не сказал! Чего она хотела?

— Ей нужны справки.

— Какие справки?

Вова начал закладывать пальцы.

— Из поликлиники — раз. Из собеса — два. Из домоуправления — три…

Над головами детей Ирина и Николай обменялись взглядами. Николай привстал из-за стола.

— Подожди, — резко сказала Ирина. — Что она еще говорила?

— Она сказала, что справки нужны ей сейчас же. Они нужны для похорон.

Николай вскочил из-за стола и выбежал из комнаты.

— Куда же ты? — закричала Ирина. — Сегодня уже поздно что-нибудь делать.

Но не успела она закончить фразу, как Николая уже не было в доме. Она слышала, как хлопнула дверь. Выглядело это так, будто он устремился на зов Бабушки.

Но Бабушка умерла; даже Машенька поняла это.

— Только, — сказала она, — я не совсем понимаю, что значит «умерла».

— Это значит, что Бабушки больше нет. Она ушла от нас.

— Но ведь не по-настоящему, правда? — мягко поправила ее Машенька. — Папа поехал к ней, верно?

Из своей кровати, стоящей у противоположной стены, вмешался Вова:

— Она не может двигаться. Это и значит, что она умерла, раз она не может двигаться.

Николай позвонил Ирине с работы и попросил ее задержать грузовик, пока из похоронного бюро не доставят гроб: его повезут вместе с другими вещами. Ирина, как могла, пыталась ответить на задаваемые ей вопросы; она видела, что Вова сгорает от любопытства. «Нездоровое любопытство», — строго подумала она и была рада отправить детей к своей сестре, не желая, чтобы они видели, как на даче гроб выгружают вместе с холодильником. Похороны были назначены на следующий день. Николай решил ехать на грузовике, чтобы показать шоферу путь через мост, а Ирина должна была связаться с людьми с текстильной фабрики, где Бабушка проработала более тридцати лет, и затем поехать на поезде вместе с родственниками и старыми друзьями, которые захотят присутствовать на погребении.

Стоя у могилы, Ирина слушала, как ее свекровь восхваляли за качества, которые вряд ли в силах завоевать чью-нибудь любовь: пунктуальность, добросовестность, старательность. Должно быть, эти качества она делила с сотнями коллег со своей фабрики, где ее еще помнили несколько немолодых людей. Старик с львиной гривой и детски-голубы-ми глазами сказал просто: «У нас в профкоме от покойной было много хлопот. Она всегда хотела настоять на своем».