Бегство в Египет. Петербургские повести

Прикрывая руками голову, я с опаской взглянул наверх.

Рыло никуда не исчезло; молча пялилось на нас с высоты, и совершенно неясно было, какие мысли у него на уме. Так оно смотрело, молчало, потом сказало очень знакомым голосом:

– Ребята, это я – Шкипидаров. Снимите меня отсюда, я уже всю задницу отсидел!

Сзади зашевелился Щелчков.

– Какой же ты Шкипидаров, – сказал он, выступая вперёд. – У Шкипидарова лицо не такое. И вообще, Шкипидаров рыжий.

– Шкипидаров я, Шкипидаров, – не унималось свиное рыло. – Это я от погони спрятался.

Вплотную подойдя к дереву, Щелчков задумчиво поскрёб по стволу.

– Голос будто похожий, – сказал он, сощурив глаз. – Но лицо… – Он снова задумался. Потом хитро посмотрел на меня, подмигнул и спросил у рыла: – Слушай, если ты Шкипидаров, ответь-ка мне тогда на вопрос: в пятницу в школьной столовке сколько ты съел пирожков на спор с Барановым и Козловым?

– Одиннадцать, – ответило рыло. – Шесть с мясом и пять с повидлом.

Всё правильно. Мы со Щелчковым переглянулись.

– Как же ты так забрался, – спросил Щелчков, – что слезть обратно не можешь? И почему у тебя другое лицо?

– Это у меня не лицо. Лицо моё – оно вот… – Из-за рыла высунулась рука, подвинула рыло в сторону, и мы увидели лицо Шкипидарова, всё в солнечных апрельских веснушках. – А как на дерево забрался, не знаю. Думал, за мной погоня.

– Интересно, – сказал Щелчков, – а не то ли это самое рыло, которое на базаре стыбзили? Шкипидаров, а Шкипидаров? Скажи честно, ты его стыбзил?

Я внимательно пригляделся к рылу. Может, то, а может, не то. Рыла они рыла и есть, все на одно лицо. Сонными заплывшими глазками оно глядело за Египетский мост. Я украдкой проследил его взгляд, но подозрительного ничего не заметил.

На дереве сопел Шкипидаров.

– Ладно, – сказал Щелчков. – Мне без разницы – стыбзил или не стыбзил. Если бы не твоё рыло, мы так просто от Матросова не отделались бы. – Он стащил с себя форменный пиджачок с чернильными разводами на кармане. – Шкипидаров, ты видел когда-нибудь, как работают пожарные на пожаре? Как они спасают людей с горящих этажей зданий? Не видел? Сейчас увидишь. – Щелчков протянул мне край своей снятой с плеча одёжки; сам взялся за другой край, второй рукой ухватившись за воротник. Я проделал то же самое, что и он. – На-а-тягиваем! – сказал Щелчков. Что есть силы мы натянули куртку. – Эй, там, наверху! – крикнул он сопящему Шкипидарову. – На счёт «один» – прыгай. – И, не медля, повёл отсчёт: – Три, два…

Наверху затрещали ветки. Хриплый голос Шкипидарова произнес:

– Так нечестно, считай помедленнее.

Щелчков не слушал, он продолжал считать.

– Один на ниточке… Один.

Мы зажмурились.

Что-то быстрое и тяжёлое, как булыжник, просвистело мимо наших ушей, потом ударило по натянутой куртке, отскочило и, перелетев парапет, бухнулось в текучую воду.

В страхе мы открыли глаза.

– Шкипидаров! – крикнул Щелчков, и мы бросились к чугунному ограждению. Крупные круги на воде и разводы потревоженной мути – это всё, что мы увидели на поверхности.

– Шкипидаров! – закричали мы оба, вглядываясь в равнодушную воду.

Со дна выскочил зелёный пузырь, подержался с две секунды на воздухе, затем лопнул с издевательским звуком.

Я невесело смотрел на Щелчкова. Тот вздохнул и потупил взгляд.

– «Так работают пожарные на пожаре», – ядовито передразнил я его.

– Ну не рассчитал, ну бывает, – вяло стал оправдываться Щелчков. – Я ж не думал, что он будет такой… упругий… Это всё пирожки, которыми он в пятницу обожрался.

– Из-за нас человек утоп, а ты мне про какие-то пирожки!

– У-ю-ю!.. – послышалось за нашими спинами.

Мы растерянно обернулись. Лица наши на мгновенье застыли, потом вытянулись, словно резиновые. Ноги стали прыгучими, как пружины. Щелчков подпрыгнул и подбежал к тополю. Я – за ним.

С оттаявшей полоски земли между тополем и плитами набережной на нас смотрели два ошалелых глаза. Облупленный веснушчатый нос жалобно посапывал между ними.

– Жив, утопленник, даже не покалечился. – Щелчков внимательно разглядывал Шкипидарова. – Мы же думали, ты на дне. Мы же думали, тебя рыбки кушают. Погоди… – Щелчков вдруг нахмурился и посмотрел на Шкипидарова исподлобья. – Если утоп не ты, то кто же тогда утоп? Кто же тогда в воду-то бухнулся?

Я, прищурившись, посмотрел на небо. Солнце не стояло на месте, оно тихо уплывало на запад за далёкий Калинкин мост.

«Интересно, который час?» Я вдруг вспомнил, что ещё не обедал. Щелчков, наверное, подумал о том же.

– Дяденька! – прокричал Щелчков незнакомому рыболову с удочкой, расположившемуся неподалеку у тумбы. Рыболов был лысый, как яйцо; локоть уперев в парапет, он подёргивал бамбуковое удилище и уныло смотрел на воду. – Сколько времени, скажите, пожалуйста.

Откуда этот рыболов появился, за заботами мы так и не поняли. Набережная была вроде пустая. Лишь у тумбы, где он стоял, лежала старая зелёная шляпа, и из неё показывала нам зубы маленькая рыбка-колюшка.

Дяденька с удилищем вздрогнул и косо посмотрел в нашу сторону. В его лысине отразилось солнце и, слепя, ударило нам в глаза.