Бегство в мечту

Часов в семь утра пришел в дежурку парень, положил на пульт нож с запекшейся кровью и сказал, что он убил человека. Мы поехали на указанную им квартиру, проверили — точно, на пороге лежит мужик с пятью ножевыми ранами в области груди и шеи… Потом уже все встало на свои места. Убитый — Михаил Катышев, рецидивист, неоднократно судимый за разбои и кражи. А его убийца — брат Семена Вагинова, Павел. Катышев вечером подкараулил парнишку у подъезда, затащил в подвал и долго бил за то, что тот дал показания в милиции. Потом изнасиловал. «Зековская кровь» сыграла… Парень едва живой добрался до дома. Дома только брат был. Отец — как обычно, пьянствовал, а мать еще пять лет назад умерла от туберкулеза. Его брат вызвал «скорую», схватил со стола кухонный нож и прямиком к Катышеву. Все ведь в одном дворе живут — друг друга знают. Катышев, видимо, рассчитывал, что запугал парня так, что тот и рта не откроет, но у того такое состояние было, что разницы между жизнью и смертью практически нет… Когда Катышев открыл на звонки дверь, Вагинов-старший несколько раз ударил его ножом… Потом пришел к нам… Все.

— Действительно, все, — вздохнул Королев. — Гори оно все ярким пламенем! Заколебался я, мужики! Уйду… К чертовой бабушке, уйду! Буду на адвоката учиться, может, что из меня и получится. Я — юрист-практик, стану юристом-теоретиком. Это куда проще.

— Клюшкин не прав, — обиженно сказал Воинов. — Он же сам все понимает, зачем тоща орать на нас? К его воплям мы привыкли, но в данном случае… У самих на душе тошно, он это знает, и все равно по- больному бьет… Если б не понимал, что мы сейчас чувствуем — это одно, а так…

— Это он от бессилия, — сказал Туманов. — Я вчера от этого же целую ночь Светке «жилетку» слезами заливал… А он ругается… Не оставлю я все это, ребята. Не оставлю…

— Но одно раскрытие нам все же засчитали, — сказал Марков. — Вагинова-старшего следователь в «Кресты» все же упек…

Оперативники замолчали и с удивлением посмотрели на него. Марков смутился и, оправдываясь, развел руками:

— Но ведь посадили же…

— То-то и оно, — растягивая слова, произнес Королев, — что единственного, кого в этом деле «прижали к стенке» — того, кого следовало бы отпустить. Состояние аффекта, побудительные мотивы — все это учтется, но тюрьмы ему не избежать… Пойдем, Андрей, соорудим чайку. Я чувствую себя как пакет с помидорами, по которому проехался «КамАЗ».

Офицеры понуро разошлись по кабинетам. Рабочий день только начинался, и посетителей еще не было. Королев набрал в чайник воды и поставил его на старенькую плитку. Вытер руки висевшим в стенном шкафу полотенцем и сел напротив Туманова, пристально глядя ему в глаза.

— Выкладывай, что задумал, — сказал он. — Что значит: «Я этого дела просто так не оставлю»? Посадить его пока не удастся. Это я знаю, и знаешь ты. Иллюзий в отношении того, чтобы вытащить у него признание, ты не питаешь… тогда что?

— Посмотрим, — неопределенно сказал Туманов. — Как быть с ним, я определюсь. Просто так он не уйдет, это точно… Государство обучило меня, сделало профессионалом, но не учло одного: я ведь могу поработать не только на его потеху… Причем, поработать вполне качественно и профессионально…

Королев долго молчал, выстукивая костяшками пальцев дробь на крышке стола. Давно вскипевший чайник дребезжал крышкой гневно и недовольно, но никто не обращал на него внимания.

— Но не «валить» же его, в конце концов, — наконец нерешительно сказал Королев. — Не восемнадцатый век. Как-то… Неправильно это…

— Коля, — тихо ответил Туманов. — Есть старое правило: борющийся с драконами сам рано или поздно становится драконом. Мне все это надоело. Говорить по этому поводу можно долго, но это только вызовет скуку. То, что он — виновник убийств и преступлений, знает он, знаем мы, знают все, но доказать это невозможно. Было бы у нас правовое государство — другой разговор…

— Нереально. Посадят.

— Я не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Достану его, а потом уволюсь. Ты ведь всерьез решил увольняться? Вот и я уйду. Нет смысла заниматься тем, чем заниматься стыдно. Из-за других, но стыдно.

Слушай, а мы ведь убийство обсуждаем, — вдруг нахмурился Королев, встал, выключил чайник и заварил крепкий густой чай в алюминиевых кружках.

— Коля, я ведь тебя с собой не зову, — покачал гловой Туманов. — Отнюдь… Я не возьму тебя с собой, даже если ты будешь умолять меня. Просто… Если что-то пойдет не так… Ты знай — из-за чего… Свете постарайся объяснить.

— Она все еще не уехала?

— Все еще надеется, что во мне проснутся человеческие чувства… Какой сейчас из меня мужик, если я сам на себя как на… кусок сожженной резины смотрю. Только мучаю девчонку. Благодарен ей, восхищаюсь ею, но… Эх, встретиться бы нам с ней лет на пять пораньше, или на пять попозже… То, чем она занималась, меня не интересует, мы с ней, в некотором роде, оба стоим на обочине от движения общества. И каждый живет по-своему… Нет, это не помешало бы остаться с ней навсегда, но вот я сам…

— А куда после увольнения надумываешь податься?