Бегство (Ветка Палестины - 3)

- Красиво-то как! - И отправился спать. О Гильгамеше в лежачем небоскребе больше не говорили. Вообще ни о чем не говорили, только о террористах, которые то ли были, то ли не были. И на другой день продолжалось то же самое, и на следующий. В конце-концов, эти туристские страсти так надоели Саше, что он воспринял приезд Дова, как избавление.

Дов посадил Сашу в двухместную машину с открытым верхом и зарулил под гору, на самый берег, в кемп кибуца Эйн Геди, где, по обыкновению, останавливались израильтяне: он забронировал там на три дня старенький "караван" - вагончик без колес с кондиционером и горячей водой.

Когда тронулись в кемп, небо серело. Промчались не больше полутора километров, темень как обвалилась. Облака висели низко, на небе ни звездочки.

- Сегодня работать не будем, - сказал Дов, - Устал, как собака. Окунемся в море и спать.

Шли по асфальтовой дорожке в теплый мрак, - за спиной начался шум, рокот моторов, звенящие голоса. Саша оглянулся, - в ворота въезжали автобусы, из них выскакивали школьники.

Через минуту весь парк был плотно набит детьми, которые устраивались прямо на земле: натягивали брезентовые палатки, выгружали припасы, гремели огромными кастрюлями, поварешками. Саша постоял, слушая чьи-то строгие распоряжения и хохот школьников, затем догнал Дова, сказал смущенно, что в море еще не заходил, доктор прописал только бассейн: пятнадцать минут, ни минутой больше.

- А, так ты дисциплинированный?! - не без удивления отозвался Дов. Годится!

Саша грохнулся на скользком и липком настиле, прыгнул, вслед за Довом, в черную воду, поплыл, зафыркал. Дов крикнул вслед весело: - Парень, не увлекайся! Возьмут заложником!

Саша тут же вернулся: "Заложником я уже был..." Когда шли обратно, отмывшись под душем от непривычной жирной и соленой ванны, над кемпом гремел из автобусного репродуктора джаз. Саша постоял, отстукивая ногой полузабытый ритм. Девчушки танцевали рок. Сперва под джаз, затем под рекламные вопли. Самозабвенно изгибались девчушки; только одна из них остановилась, услышав, что музыка прекратилась. Остальным и дела нет.

Распоряжались учителя с автоматами "Узи", с ружьями на плече.

... - Ружья? Это часть ландшафта, - пояснил Дов. - Быт, из которого не выпрыгнешь... И вертолеты - быт. Ты что, струхнул малость?

Саша засмеялся, и Дов повеселел. Ночью в вагончик то и дело стучали. Видно, искали кого-то. Саша спросил по-английски, что случилось? Ответили бодро: "Мистейк!" (Ошибка!). И громко захохотали. Позднее мальчишечьи голоса звали у их окна своих подружек. Саша ругался про себя. Не вытерпев, вышел, объяснил вежливо: - Мистейк!

Мальчишки растворились в ночи. Никто из них не выказал смущения, не извинился. Утром Дов с удивлением узнал, что Саша спал плохо.

- Вчера смотрел на школяров, - Саша улыбнулся застенчиво, - душа отдыхала. А телесам отдохнуть не дали, черти!

Дов покачал головой: - Какая власть, такие дети. Как в зеркале. Быть смелым учат, а насчет такта руки не доходят. Да и кому учить? Где б я ни был, обязательно какой-нибудь герой в час ночи на твою улицу прикатит, гудит и орет-зовет кого-то во всю свою мощь: "Абра-ам!"

Утро было сказочным. Шуршали пальмовые листья, по краям жухлые, опаленные, а иные еще багровые, словно хранили в себе остатки ночного зарева. Перекликались маленькие птички с острым клювиком и красными перышками. "Уж не жар-птицы ли?", - спросил Саша, готовый поверить и в жар-птиц: Израиль - страна чудес! Он попросил не запираться в доме, а вести разговор на воздухе, в тенечке. Саша еще не вполне поверил, что окружающее не сказка, не сон. Все в душе пело, все казалось прекрасным. И даже когда жар-птица покакала на его рубашку, он сказал с чувством: - Замечательно!

Наскоро позавтракав, они двинулись по каменистым дорожкам к воде.

Вот отчего воздух казался ароматным, - от пахучих и будто распаренных сосенок, лиственниц. Лиственницы карликовые, как под Воркутой, за станцией Сивая Маска, где деревья жались к земле. Да вот дух тут отнюдь не полярный. Адское ущелье - первозданное. А в нем кондиционеры шуршат изо всех углов. Чудеса твои, Господи!

Уселись с Довом на горячем песочке, под навесом. Купальщики были в годах, а шумели, как дети. Они присаживались на корточки и подымались, точно выныривали из воды, крепко держась за плотик, привязанный к берегу. Новости обсуждались так громко и с такой экспрессией, будто собеседники находились на противоположных берегах Мертвого моря.

- Нам их не переорать, - сказал Дов, - отойдем в сторонку.

Саша обратил внимание на грузного старика, который, "выныривая" из воды, каждый раз восклицал: - А гут бохер Шимон Перес! (Хороший парень Шимон Перес!). Присядет, выскочит до пояса, и опять: - А гут бохер Шимон Перес!