Бегуны

Все хорошо. Блау чувствует себя счастливым. Что может быть прекраснее? Глядеть на мир сверху, видеть его прекрасный безмятежный порядок. Антисептический. Заключенный в ракушках и пещерах, в песчинках и регулярных авиарейсах, в симметрии — ведь неслучайно испокон века правое соответствует левому и наоборот, — в красноречивом сиянии информационных табло и вообще в свете. Доктор Блау натянул на свое худое тело флисовый плед (собственность авиалиний) и крепко уснул.

* * *

Блау был ребенком, когда отец — инженер, долгие годы восстанавливавший вместе с другими строителями из социалистических стран разрушенный Дрезден, — отвел его в Музей гигиены[52]. Там взору маленького Блау явился Glasmensch — Стеклянный человек, созданный Францем Тшакертом в учебных целях. Двухметровый голем без кожи был искусно составлен из стеклянных органов и частей: прозрачное тело, казалось, ничего не скрывало. Своеобразный памятник природе — той, что спроектировала это совершенство. В нем были легкость и изобретательность, чувство пространства и хороший вкус, красота и игра с симметрией. Волшебный механизм с удобными, обтекаемыми формами, автор которой не побоялся решений остроумных (вроде строения уха), а порой и эксцентричных (как строение глаза).

Стеклянный человек подружился с маленьким Блау — во всяком случае, так тот полагал. Иногда он навешал мальчика, усаживался в его комнате, клал ногу на ногу и позволял себя рассматривать. Порой любезно наклонялся, чтобы Блау мог получше разглядеть ту или иную деталь, понять, каким образом стеклянная мышца нежно обхватывает кость и куда уходит нерв. Он стал приятелем Блау, его молчаливым стеклянным спутником. Говорят, многие дети придумывают себе друзей.

Иногда в мечтах Блау Стеклянный человек оживал, но редко, можно сказать, случайно. Уже в молодости Блау испытывал неприязнь (во всяком случае, до некоторой степени) ко всему живому. Когда в детской гасили свет, они беззвучно беседовали под одеялом, в темноте, до поздней ночи. О чем? Теперь уже и не вспомнить. А днем Стеклянный человек служил его ангелом-хранителем и — оставаясь невидимкой — всегда оказывался рядом во время школьных драк, готовый дать сдачи (так думал мальчик) классному задире во время коллективных экскурсий в Ботанический сад, скучных и утомительных, заключавшихся главным образом в ожидании отставших. Коллектив — эту форму общения Блау ненавидел особенно.

На Рождество отец подарил ему маленькую пластмассовую копию Стеклянного человека, которая, конечно, не шла ни в какое сравнение с оригиналом, но напоминала о существовании подлинного божества.

У маленького Блау было отлично развито пространственное воображение, что позже помогло ему в занятиях анатомией. Эта способность позволяла мальчику делать своего друга более или менее прозрачным. Блау умел высветить в теле Стеклянного человека то, что в данный момент казалось ему наиболее достойным внимания, скрыв прочее — незначительное. Поэтому стеклянная фигура могла предстать состоящей из сухожилий и мышц, без кожи и лица — сплошное сплетение мускулов, натянутых, вздувшихся от напряжения тетив. Так, незаметно для себя самого, маленький Блау изучил анатомию. Его отец, обладавший точным и требовательным умом, с гордостью наблюдал за сыном, в мечтах уже видя его врачом, ученым. На день рождения мальчик получил великолепно раскрашенные анатомические таблицы, а пасхальный зайчик преподнес ему человеческий скелет в натуральную величину.

В юности — в студенческие годы и после окончания университета — Блау много путешествовал. Он осмотрел почти все известные анатомические коллекции. Точно фанат какой-нибудь рок-группы, он таскался за фон Хагенсом[53] с его демонической экспозицией и в конце концов познакомился с мастером лично. В своих странствиях Блау описывал круги, возвращался к исходной точке, пока не осознал, что цель его — совсем рядом, внутри тела.

Блау изучал медицину, но быстро охладел к ней. Его не интересовали болезни, а тем более их лечение. Мертвое тело не страдает. Блау оживлялся только на занятиях по анатомии и первым вызывался делать то, от чего воротили нос испуганные, повизгивающие студентки. Он написал работу по истории анатомии и женился на однокурснице, специализировавшейся по педиатрии и все свободное время проводившей в своей больнице, что молодого супруга очень устраивало. К тому моменту, когда жена, вопреки его воле, родила дочку, Блау стал адъюнктом Академии и начал ездить на многочисленные конференции и стажировки. Супруга тем временем познакомилась с гинекологом и, прихватив малышку, перебралась в его просторный дом, в цокольном этаже которого был устроен кабинет. Таким образом этой паре удалось целиком охватить область человеческого размножения.