Бегущая в зеркалах

Он замер у входа в сад, сжав руку Ванды. Они только что вернулись, "оставив" в санатории дочь, а здесь уже резвилась и смеялась чужая девочка, привезенная Франсуаз. В ослепительно белом пространстве сада, припорошенного легким снежком, колокольчиком заливалась малышка в белой заячьей шубке и вязаной шапочке с большим помпоном, из-под которой падали на плечи и спину невероятно густые черные локоны. Девчушка остановилась, увидев появившихся взрослых и вдруг ринулась к ним, косолапя высокими сапожками. "Папа! Папа, - снежок - на!" - протянула она мужчине зеленое жестяное ведро, наполненное снегом.

- Нина! Детка моя, не трогая дядю. Это наш доктор, - подоспела Франсуаз, протягивая Динстлерам руку. - Ну вот вы и вернулись. Пришлось оставить Тони в лечебнице? Я очень, очень сочувствую. Но там, говорят, хорошие врачи. - Успокаивала она Ванду, направляясь к дому. И Ванда здесь, в своем пустынном саду, почувствовала себя как на киноплощадке, в ярком свете юпитеров, в прицеле следящих за каждым жестом камер.

Доктор взял "чужую" девочку на руки, сжав теплую ладошку, вылезшую из влажной, качающейся на резинке варежки, чтобы погладить ее щеку.

- Доктор, не поднимайте Нину, она тяжелая, - раздался властный голос Франсуазы, и он опустил на дорожку дочь, глухо чувствуя, что начинает ее терять.

Дома за обедом с семейством Штеллерманов, ставших компаньонами, Ванда молча копалась в тарелке, боясь поднять глаза. Ощущение слежки не проходило, хотя она уже знала, что Штеллерманы друзья. Тогда кто шпионит, коверкая их жизнь? Из-за чего вообще эта мучительная, заходящая все дальше игра?

- Дорогая, ты должна поесть немного, - обратился к жене Динстлер. Перестань грустить. Тони в руках хорошего специалиста.

- А ваша Нина - чудо! - Ванда с грустной улыбкой обратилась к Франсуазе. - Такая редкость - голубые глаза и эти черные, невероятно густые волосы. Откуда?

- Муж моей племянницы - испанец, она же сама - наполовину шведка голубоглазая блондинка, вроде вас, Ванда. Но только совсем плоская - все же это слишком - сорок два килограмма при росте сто семьдесят два! Кожа да кости. Манекенщица. Мордочка, правда, очень славная - Нина в нее... Но ребенком заниматься им совсем не когда - карьера.

- Ванда, ешь сейчас же. Я заметил - ты уже три дня постишься. Или тоже в манекенщицы метишь? Франсуаза, скажите моей жене - вам она поверит ей совершенно ни к чему худеть! - Готл явно наигрывал оживление.

- Нет, милый, это не диета. Меня просто мутит. Дело в том... - у нас будет ребенок, - Ванда выбежала из-за стола и разрыдалась, отвернувшись к окну.

- Ну что вы, дорогая, эта такая радость! - поспешила к ней Франсуаза. - Мы поздравляем! Вот и Готтлиб явно ошеломлен новостью.

12

...И началось мучение. Дочь жила рядом, она бегала, играла, хныкала, требуя маму и недоуменно таращила глазки на Динстлера, вопросительно зовя его "дядя?" Они не знали как вести себя на людях и наедине; играть во все это было просто невыносимо.

Готтлиб облегченно вздохнул, получив приглашение на "ответственную консультацию" в "Медсервис". Возможно, там уже что-то придумали.

Он прибыл на машине по указанному адресу: небольшой городок, частный дом, пустой голый сад. Позвонил в запертую дверь - никто не откликнулся. Обошел дом, пытаясь заглянуть в наглухо закрытые ставнями окна - напрасно. Дом производил впечатление покинутого. "Т-а-а-к. Опять какие-то штучки... Но ведь вызов пришел через Натана..." - сомневался Динстлер, прикидывая возможность ловушки. На дороге скрипнули тормоза и в аллее мокрых деревьев появился мужчина: раскосые, монголоидные глаза, прямая блестящая челка, падающая до бровей.

- Привет, док, простите за "шутку". Я должен был убедиться, что за вами нет хвоста, - улыбался Луми, протягивая руку. - Все чисто - поехали! Держитесь от меня как можно дальше, а когда я остановлюсь, притормозите на расстоянии.

Они с пол часа петляли по альпийским дорогам и наконец, остановились.

Вслед за Луми Динстлер поднялся на крыльцо небольшой виллы, уединенно стоящей на склоне холма и вошел в комнату. Открывший им дверь молодой высокий мужчина приветливо кинвул:

- Нам придется с вами хорошенько познакомиться, Готтлиб. И подружить.

Динстлер во все глаза рассматривал собеседника, поминутно потирая лоб, будто пытаясь смахнуть наваждение - голова шла кругом, это было просто сумасшествие. Иван Йорданов, болгарин с немецкой примесью, 1944 года рождения, рост 185, вес 75, близорук, холост, сутул. Узкое, красивое, южного типа лицо, упрямый подбородок, темные глаза смотрят открыто и весело.

- Иван, пожалуйста объясните, зачем это все вам? Изощренная игра с опасностью? Психологическое извращение, требующее новых нервных допингов, риска...?

- Увы, все намного прозаичней и увлекательней. Не скрою, рискованность ситуации меня вдохновляет. Я игрок и достаточно тщеславен. Вплоть до сего момента я серьезно занимался наукой и не намерен ее бросать. Я биолог и, кажется, с фантастическим уклоном - мне хочется обогнать время...