Бегущая в зеркалах

- Ванда, меня "понесло", я просто не могу остановиться. Ты должна меня поддержать. Клянусь - это последнее. Цени мое доверие - сегодня я взял тебя в соучастницы, - они въехали в Сан-Антуан, припарковавшись у отдаленного корпуса городской больницы. - Только без эмоций - это совсем не страшно. Я уже пробовал, - подтолкнул к входу жену Динстлер. Их повели по длинным полуподвальным коридорам и Ванда чутьем профессионала поняла, что где-то рядом - морг.

Сопровождавший их человек в прозекторском резиновом фартуке распахнул дверь. Повеяло прохладой и формалином.

- Вот. Больше ничего не могу, к сожалению, сейчас предложить. Вы же сами понимаете, коллега, - время в этом деле не ждет, - он откинул простыню с лежащего на оцинкованном столе тела. Темная мулатка лет четырнадцати умерла всего полчаса назад, раздавленная автобусом. Бродяжка, задремавшая на асфальте, вся грудь - в лепешку! Лицо девочки было запрокинуто и темные густые завитки, разметанные по плечам и простыне, каскадом падали со стола.

- Берем, подходит! - коротко скомандовал Динстлер. - Готовьте немедля, как я вам сказал.

- Что берем? - ужаснулась Ванда, когда они вышли из комнаты.

- Разве я не предупредил? - волосы. Конечно, цвет не тот, но такая красота как раз для нашей девочки.

- Ты просто чудовище, Готл! Это же труп... - Ванда не верила своим ушам.

- И это говорит мне врач! А трансплантация органов? А чужие глаза, почки, сердца, спасающие обреченных? Неужели я должен тебе об этом напоминать? Ведь этакую красоту они просто закопают в землю, или сожгут, а мы - дадим ей жизнь!... Уйди,

лучше уйди, Ванда. Иногда ты меня страшно бесишь!

Когда все было закончено и они вдвоем в запертой операционной пересадили дочери скальп, Ванда рухнула без сил на пол, признавшись, что перед операцией приняла большую дозу транквилизатора. Она боялась, что не сумеет дойти до конца.

- Ну, все хорошо же, глупышка. Кто не рискует - тот не пьет шампанское, - шептал муж, приводя ее в чувство нашатырем.

...Вальтер, поразмыслив над ситуацией, предложил простой ход. В клинике будет объявлено, что дочка Динстлеров в связи с затянувшейся пневмонией отправляется на обследование в специальную клинику, а вскоре сюда прибудет Франсуаз с маленькой племянницей, для небольших косметических вмешательств. Нужна была лишь точная согласованность действий и однажды февральским утром все видели, как Ванда вынесла из дома закутанного ребенка и, устроившись на заднем сидении красного "мерседеса", отбыла вместе с мужем в какой-то детский санаторий - то ли в Швейцарию, то ли в Австрию. Убиравшая помещение горничная нашла в кабинете шефа большое фото дочки, заснятой в годовалом возрасте и замызганного плюшевого Барбоса, брошенного второпях.

Супруги отсутствовали неделю, а за это время в клинике во всю развернулся господин Штеллерман. Встретив свою жену с племянницей, он активно занялся их устройством, гоняя персонал так, будто уже занял место Динстлера. Всем было известно, что Штеллерман стал совладельцем "Пигмалиона", вложив в клинику средства, несмотря на весьма язвительную статью, появившуюся в "Фигаро". Толстенький репортер, поедавший за праздничным столом дорогие паштеты, оказался Иудой. Из его статьи выходило, что упорно распространяемые хирургом Динстлером слухи о каком-то феноменальном открытии, оказались блефом очень опытного, но, увы, весьма ординарного специалиста. Статью сопровождал большой портрет директора "Пигмалиона" и фото его жены в вечернем платье, танцующей с неким господином.

- Вот, шельмец, про меня - ни слова! И снял со спины, - сокрушался Штеллерман. - Но не бойтесь этой "антирекламы". Я на этом деле собаку съел. Вот увидите - клиентов у вас не убавится.

Динстлер заметил, что на фото он одет в белый халат, а Ванда танцует если возможно, и с Вальтером, то уж, наверняка, не в том платье, что была на рождественском празднестве.

- Что-то здесь вообще не сходиться, - пожал Динстлер плечами. Вальтер улыбнулся:

- Я знаю на личном опыте, что иногда лопаты стреляют, а пуговицы фотографируют, в то время как "Nikon" этого шельмы всего лишь работал мигалкой. Ну это потому, что в нем вообще не было пленки. - Он выразительно посмотрел на Доктора, объясняя тем самым трюк со статьей.

- Конечно, Йохим, ты бы хотел сенсационных сообщений - ведь ты же имеешь полное право гордиться своим открытием. - Натан-Вальтер пожал плечо задумчивого Динстлера. - Но знаешь, даже крупная игра не стоит свеч. Мы постараемся, не умоляя значения твоего дела, обойтись "малой кровью", то есть - совсем небольшим количеством "свеч".

Тогда Динстлера несколько обидел тон Натана, но теперь он твердо знал: "Стоит! Стоит! Эта игра стоит. Да всей моей жизни

- стоит!"