Behind the Moon (СИ)

— Коулти ничего не знает о том, что ты задумала, — Ремус осторожно сжал её руку, в которой она держала флакон. — Дамблдор навешал ему на уши лапши о том, что ты боишься стать оборотнем и потому изучаешь возможные риски, — на его губы вернулась привычная усмешка. — Вообще-то это очень благородно, что ни он, ни Снейп не проболтались о нашей связи.

Глаза Гермионы расширились так, будто вот-вот готовы были лопнуть.

— Снейп в курсе?! — чуть ли не вскрикнула она.

Такого она себе даже представить не могла. Снейп — человек, который всеми возможными способами демонстрировал свою неприязнь, граничащую с ненавистью, в отношении Люпина, раскрывший его секрет и ставший самой главной причиной увольнения лучшего профессора ЗОТИ за энное количество лет в Хогвартсе, — этот человек согласился держать в тайне нездоровую и научно не описанную связь между взрослым оборотнем и студенткой? В это не поверил бы даже умалишённый!

— Ты… — Гермиона с трудом подбирала слова. — Дамблдор уверен, что Снейп нас не выдаст? Какие у него гарантии? По доброте душевной он только яд тебе в зелье подсыпать может.

Её замечание рассмешило Люпина, и ей самой от этого сделалось лучше. Сколько она не слышала его смех? Вечность?

— Северус, конечно, не большой любитель переводить бабушек через дорогу, — согласно кивнул Ремус. — Но Дамблдор ему доверяет. Знаешь, я сам до конца не знаю почему, но… может, он заинтересован в чистоте эксперимента?

Когда он озвучил её мысли, Гермиона была вынуждена согласиться. Самой вероятной из невероятных теорий было именно то, что Снейп согласился на это из любопытства. Её друзья обязательно бы уловили в его решении толику злорадства — «что ж, Дамблдор, если Люпин разорвёт девчонку на куски, мы точно будем знать, что он преступник». Впрочем, этому мог бы поверить Гарри и многие, чего уж там, студенты Хогвартса, но не Гермиона.

— Думаешь, он не считает это опасным?

— Ещё как, — Ремус вскинул брови. — Он до сих пор настаивает на том, чтобы в это время с нами был кто-то третий, кто смог бы тебя защитить.

— Нет!

Гермиона выпалила это раньше, чем осмыслила. А ведь, на самом деле, в предложении Снейпа был смысл. Всё, что она могла противопоставить ему, — только свою непоколебимую уверенность в прочности их связи. Было ещё одно: её собственное желание провести всё самостоятельно и… остаться с Люпином наедине. За время их предварительной подготовки она так привыкла к тому, что в Воющей хижине нет посторонних глаз, есть только они вдвоём и никто их не смеет тревожить. Но это положение звучало ещё менее обосновано, так что его не стоило даже озвучивать. Так что, если уж говорить критично об обстоятельствах предстоящего эксперимента, чего наверняка потребует зельевар, то из них двоих он был куда больше прав и объективен.

— Об этом мы ещё поговорим, — Люпин поспешил успокоить её мягкой улыбкой. — А сейчас тебе не пора идти? Я задержал тебя дольше, чем следовало.

Взглянув на часы, Гермиона огорчилась: она пропустила ужин и её отсутствие наверняка заметили. Она пообещала Люпину больше не исчезать и обязательно давать ему знать, если не сможет прийти. Их прощание в этот раз было каким-то поспешным и угловатым. Ей хотелось ещё раз обнять его — просто так, без всякой причины, как будто без этих прикосновений она не сможет заснуть. Но что-то заставило Гермиону опомниться. Что-то, какая-то рациональная струна в порванной скрипке её подсознания обожгла это желание. Нет, дело было уже не в связи оборотня и его наречённой. Всё стало гораздо сложнее, и Гермиона вдохнула это осознание с глотком свежего воздуха, выйдя из-под корней Гремучей ивы: она была абсолютно, необратимо и ужасно глупо влюблена в Ремуса Люпина.

========== Глава 7. “Проблеск надежды” ==========

До полнолуния оставалось три дня. К удивлению Гермионы, после первого и единственного разговора инспектор Коулти её не беспокоил. Более того, на пару дней он совсем исчез из Хогвартса, а затем появился всего пару раз, да и то ограничился одним приветствием. Вид у него был удручённым. Неужели Дамблдор вправил мозги его отделу? Такая гипотеза казалась слишком невероятной, но Гермиона не исключала влияние директора хотя бы в минимальной степени.

С Люпином периодически возникали трудности. Вернее, это были лишь короткие заминки его совести, когда в нём просыпалось прежнее ощущение второсортности. Как бы Гермиона ни боролась с этим, сколько бы ни объясняла, в его словах всё равно иногда проскальзывали сомнения в необходимости доказательств своей безопасности для общества.

— Даже если нам удастся доказать, что я не представляю угрозы для тебя, я всё ещё останусь волком, — говорил Ремус со снисходительной улыбкой.

— Да, но это всего лишь начало искоренения дискриминации, — Гермиона возражала с жаром. — Большую часть своей жизни ты — человек, обычный человек, и ты имеешь такие же права, как и любой другой волшебник. Время предрассудков прошло. И это — первый шаг.