Behind the Moon (СИ)

Гермиона едва не пожалела о своём громком заявлении. Первые полчаса Коулти задавал ей те же вопросы, что она слышала уже десять раз до этого: что было после ужина, что она помнит, как оказалась в лесу. Ей пришлось напрячь все свои деловые способности, чтобы сдерживать внутреннюю агрессию и отвечать полно по делу. Наверняка это было обманной тактикой со стороны инспектора, потому что через некоторое время Гермиона расслабилась, устав от очевидных вопросов, и чуть не проморгала нужный момент для концентрации.

— Как бы вы охарактеризовали мистера Люпина, когда он был вашим преподавателем? — вкрадчиво спросил инспектор Коулти, проведя пальцем по листу.

Здесь была какая-то проверка, она чувствовала. Ей ни за что нельзя было выдать свою пристрастность в отношении Ремуса, иначе это могло обернуться против него.

— Он был замечательным профессором, одним из лучших в своём деле, — Гермиона тщательно старалась подобрать слова. — Прекрасно знал свой предмет, умел понятно объяснить и теоретические, и практические аспекты ЗОТИ, был дружелюбен и тактичен.

— Скажите, не был ли он никогда излишне внимателен к некоторым ученикам…?

— Ничего «излишнего» в действиях профессора никогда не было.

Она сама на долю секунды испугалась резкого тона своего ответа. Инспектор это, конечно, заметил. Что ж, можно было надеяться, что он воспримет это, как неприязнь лично к нему, а не попытку выгородить Люпина.

— Хорошо, — Коулти отложил папку в сторону и скрестил пальцы обеих рук у себя на груди — совсем как крысиный король из постановок «Щелкунчика». — Тогда скажите, изменился ли мистер Люпин в последнее время? Особенно после нападения. Вы не заметили за ним ничего странного?

Глаза Гермионы удивлённо расширились. Так всё-таки они всё знали!

— Что вы имеете в виду? — с трудно скрываемым недоумением спросила она.

Инспектор выдавил очередную улыбочку и довольно заёрзал на стуле.

— Не глупите, мисс Грейнджер, вы всё понимаете, — потянул он. — Мы знаем, что вы регулярно посещаете мистера Люпина в Воющей хижине. Мы не стали вам препятствовать, зная вашу настойчивость в порывах добраться до истины. Более того, — он подался вперёд, как будто собираясь сообщить ей что-то по секрету, — он сам нам об этом рассказал. Представляете?

Поражённая и разбитая Гермиона вскочила со стула. Что?! Так значит, всё это и вправду было постановкой?

— Да как вы смеете! — вскрикнула она и тут же обернулась к Дамблдору. — И вы? Вы всё знали и потворствовали этому? Решили эксперименты на нас поставить? Ремус ведь вам доверяет…

— Мисс Грейнджер, сядьте, — спокойно отозвался Дамблдор. — Мистер Люпин находится под следствием и был вынужден сообщать нам обо всём, что с ним происходило, но, — он склонил голову и продолжил более настойчиво, — ни о каких экспериментах тут речи не идёт.

Только излишняя наблюдательность заставила Гермиону подавить свои эмоции и заметить, как директор коротко ей подмигнул. Неужели? С короткой задержкой до неё начало доходить. Весь спектакль был поставлен для инспектора, а не для неё. О, Дамблдор, великий режиссёр-постановщик! Если Ремуса допрашивали, вполне вероятно, что могли применять даже сыворотку правды, он не мог утаить целей их постоянных встреч, но если «допрос» вёл не инспектор, а Дамблдор… Он знал об исследованиях Гермионы и предстоящем эксперименте, но мог не сообщить Коулти. Но зачем ему это? Спасти Люпина? Обезопасить Гермиону? Не допустить министерство во внутренние дела школы? Или просто выждать и получить результат?

— Ну, ладно, — примерив маску смирения, Гермиона опустилась обратно на стул. — Вы спрашиваете, изменилось ли что-то в мистере Люпине? Да, пожалуй, — в её глазах сверкнуло презрение. — Как думаете, изменится ли человек, которого поместили в изоляцию и обвинили в том, чего он совершал, что отвратительно для него не меньше, а даже больше, чем для других? Идеальный кандидат на обвинение, да? Больше никого искать не надо. Думаете, он признается вам во всём?

Это было чертовски несправедливо! Она прекрасно понимала, что хотел услышать от неё Коулти, — то, что на самом деле происходило с Ремусом. Его раскаяние, сомнение в собственной невиновности, ненависть к своей болезни и себе самому. Даже её крохотные попытки и псевдосерьёзное исследование, пусть и отвлекавшее его от мыслей о произошедшем в лесу, но недостаточное для того, чтобы переубедить полностью, всё это сдерживало только смешную часть трещины внутри него, под которой скрывалась настоящая бездна. Они хотели, чтобы она подтвердила, что он сломался. Перехватив немного воздуха, Гермиона с последними силами сдерживала слёзы.

— Вы совершенно не знаете его, — она шмыгнула носом и самодовольно вскинула голову. — Он сильнее, чем вы думаете. Проще простого — раздавить человека, в котором есть чувство вины. Даже доказывать ничего не нужно. Но у вас ничего не получится. Я не дам вам этого сделать и Ремус тоже. Потому что он — невиновен.

Комментарий к Глава 5. “Главный подозреваемый”