Бей. Беги. Замри

Для Лео все обстояло иначе. В детстве мать повсюду брала его с собой. Они вместе проезжали огромные расстояния – из школы на занятия дзюдо или на уроки музыки (а позже – в теннисный клуб), на прием к педиатру или к стоматологу, на чаепитие по случаю чьего-то дня рождения или к парикмахеру. В тринадцать лет Лео захотел больше независимости. Юго и Анна подарили ему велосипед, но толку от него было немного, ведь подъем от Городка до их дома был очень крутым. Лео начал ненавидеть это место, которое мешало ему общаться с друзьями так часто, как ему хотелось. Иногда он даже ненавидел родителей, которые постоянно твердили, как ему повезло жить в таком раю. Он чувствовал, что его не понимают, в ярости исписывал целые страницы, но потом комкал и выбрасывал их. Что-то удерживало его от прямого столкновения с матерью – что-то, чему он не смог бы дать имя. Он отказывался причинять ей боль. Перейдя в лицей, он потребовал купить ему мопед – на таких ездили почти все местные подростки, не желавшие бесконечно трястись в автобусе. Анна уступила. Ее жизнь и жизнь сына разделились. Закончились их долгие беседы, когда Лео задавал вопросы о том, как устроен мир (садясь в машину, они включали радио и обсуждали услышанное), когда делился с ней радостями или рассказывал о ссорах с друзьями, когда возмущался какой-нибудь несправедливостью или передразнивал ворчливого учителя. Принимая самостоятельность Лео, Анна осознанно отказывалась от маленького, тайного и уютного места, от обитого велюром кресла, сидя в котором она наблюдала за жизнью сына. Они отдалились друг от друга не только душой, но и телом. Лео начал стесняться физического контакта с родителями. Объятия становились все реже, целуя Анну, он едва прикасался к ней губами. Анну это не удивляло, но тем не менее причиняло боль.

А потом, в новой школе, которую они так долго выбирали и выбрали наконец из-за ее хорошей репутации и прекрасных показателей, Лео познакомился с Тимом, а Анна – с Аликс. Их с Лео пути не слились опять воедино, но все-таки вновь пересеклись. Это были не прежние тесные отношения, их вселенные продолжали существовать порознь, но все-таки двойная дружба детей и взрослых открывала новые перспективы, и когда обе пары обедали с сыновьями или брали их по воскресеньям на морскую прогулку, ее переполняло удивительное чувство гармонии и гордости.

Они поссорились, хотя не ссорились почти никогда. У Юго больше нет сил: Анна поставила будильник на полшестого утра и хочет ехать в полицию к семи. Лео повезут в суд! Значит, нужно быть там, и они смогут увидеть его хотя бы мельком. Но как считать двадцать четыре часа с момента задержания – со времени ареста или с того момента, когда задержанного привозят в участок? Еще один вопрос, который она не решилась задать адвокату. И за это готова влепить себе пощечину.

Она все продумала, рассчитала, учла все обстоятельства, и семь утра кажется ей самым разумным временем.

Юго находит ее план идиотским. Торчать перед участком с раннего утра и почти наверняка просто потерять время? Ему не понравилось агрессивное выражение лица Анны, когда он высказал свои опасения. Да что она себе воображает? Что ему плевать на сына? Но Анна ничего себе не воображала. Она больше не в состоянии воображать. Лео напуган, он там один – это единственное, о чем она может думать.

Их занимают прямо противоположные вещи. Юго невыносимо представлять себе дрожащего сына. Ему необходимо верить в Лео, в его стойкость. Разве это значит, что он меньше любит его? Неужели жена думает, что чувства есть только у нее? Он научил сына тому, чему учили его, а до него – его отца, а еще раньше – деда. Она тогда, кажется, не возражала против этого принципа: не ныть по пустякам, ведь рано или поздно мальчикам приходится отправляться на войну или на охоту.

Анна горько усмехается. Война и охота – это ей хорошо знакомо.

* * *

Они ждут больше часа, он – облокотившись на руль, она – снаружи, прислонившись к капоту. Проходит полицейский, смотрит на них: фармацевт и заместитель мэра, ну и ну!

Проходит час с четвертью, и наконец из-за главного здания слышится шум двигателя. Юго подскакивает, Анна вздрагивает, ее сердце сжимается. Фургон приближается, сбрасывает скорость – водителю нужно убедиться, что он сможет проехать. Крик Анны пробивает металлические стенки. Лео! Неясный силуэт приближается к зарешеченному окошку, Анна ловит взгляд сына, пытается передать ему всю любовь, что у нее есть, это длится секунду, вспышка ядерного взрыва, и все кончено, фургон уехал. Все, что им остается, – тоже поехать в суд.

* * *

Мэтр Хамади предупреждает: Лео вызовут, но когда – неизвестно. В суде свой распорядок, и от нее тут ничего не зависит.