Бей или беги

— Серьезно? — вдруг внезапно вмешалась в наш разговор Патрис. — Я этого не знала! Дункан никогда о них не упоминал. И какой ты ребенок в семье — младший старший, средний?

— Я старший.

Возникал вопрос: сколько ему лет? И он как будто прочитал этот вопрос в моих глазах:

— Мне тридцать пять.

На пять лет старше меня. Я так примерно и представляла. Это, однако, заставило меня задуматься о том, почему ни одна бойкая шотландка его до сих пор не захомутала. Или Калеб Скотт прирожденный холостяк?

— Тридцать пять. Пора уже определяться, — взгляд Патрис снова упал на меня. — Так вы много времени проводите вместе?

Калеб улыбнулся:

— Я очень благодарен Эве, что она находит для меня время.

Не красней, только не красней. Я мило улыбнулась.

— Правда? Так ты показала нашему гостю Бостон? Где вы с ним были?

В этот момент все мысли вылетели у меня из головы, я не могла вспомнить ни одного места, да и не хотелось врать Патрис. К счастью, Калеб избавил меня от этой необходимости:

— У нас обоих не было достаточно времени для прогулок. Но по вечерам Эва составляла мне компанию. За ужином.

— О, понятно. Я поблагодарила бы тебя, дорогая, за жертву, — ухмыльнулась она, — однако ужин с симпатичным шотландцем вряд ли можно назвать жертвой.

Я практически кожей ощущала самодовольную улыбку Калеба.

— Возможно, ты удивишься, Патрис, но иногда мистера Скотта трудно выносить. Например, когда он забывает о манерах, — мстительно сказала я.

Данби громко расхохотался, но Патрис тревожно округлила глаза — должно быть, сочла мои слова бестактными.

— Это правда, — подтвердил Калеб. — Зато у мисс Бриворт манеры прекрасные. Каждый раз, когда она открывает рот, я получаю истинное удовольствие.

Я была готова убить его.

— Мистер Скотт имеет в виду, что я никогда не забываю говорить «спасибо» и «пожалуйста».

Смех плясал в его глазах, но он не помог мне выпутаться.

К счастью, Патрис либо не поняла двусмысленности его высказывания, либо из вежливости сделала вид, что не поняла. И вдруг пустилась восхвалять меня:

— Эва действительно очень утонченная. Я сказала об этом Данби сразу же после нашего знакомства, помнишь, Данби?

Я почувствовала себя неловко, так как не люблю повышенного внимания к своей персоне. Данби уловил мое состояние и мягко улыбнулся мне:

— Помню, говорила.

Но Патрис еще не все сказала. Перегнувшись через стол, она сообщила Калебу:

— Я сказала Данби, что Эва — просто глоток свежего воздуха. Изящество и манеры девушки из высшего общества — и при этом никакого высокомерия, зависти, жеманства, испорченности и инфантильности. Я не говорю, что все женщины общества таковы, — у меня много прекрасных друзей, щедрых, добрых людей. Но в целом необходимо признать, что принадлежность к привилегированному классу накладывает негативный отпечаток на характер человека.

— Подтверждаю, — согласился Калеб.

— Эва родилась в богатой семье, не правда ли, дорогая? Не аристократической, — продолжила она прежде, чем я смогла ответить, а лучше — сползти со стула и спрятаться под столом от стыда, — но достаточно обеспеченной и благополучной, если говорить о материальной стороне, родительское воспитание — это уже другой вопрос. Но зная то, что я знаю про отношения между Эвой и ее родителями, которые лучше назвать психоэмоциональной травмой, а не воспитанием, можно только восхищаться тем, каких потрясающих успехов она добилась.

Господи боже мой! Я жалела, что как-то за обедом мы с Патрис выпили слишком много шампанского, она стала расспрашивать обо мне, и из меня посыпалось, как M&M’s из разорванного пакетика.

Чувствуя взгляд Калеба, я открыла рот, чтобы остановить Патрис, но она была неудержима:

— А про ее так называемых «лучших друзей» и говорить не стоит. Меня удивляет, что после того, что они ей устроили, она вообще может кому-то доверять. Но она просто самый добрый…

— Патрис! — воскликнула я, понимая, что иначе ее остановить не удастся.

Она замолчала на полуслове и непонимающе моргала, глядя на меня. Я не хотела ее расстраивать, потому что знала, что она не имела в виду ничего плохого. Но, честно, это был первый раз, когда я не могла стерпеть ее бесцеремонную откровенность.

— Хочу сказать, пока не забыла, — постаралась выкрутиться я. — Харпер составила новую карту десертов в «Кентербери». Ты просила сообщить, когда она это сделает, и вот, чтобы не забыть, говорю сразу.

— Ой, ну чудесно, — она повернулась к Данби, который сочувственно мне улыбнулся. — Тогда мы должны на днях заглянуть туда, дорогой, — она обратилась к Калебу: — Ты уже познакомился с Харпер?

— Да, виделись. Интересная девушка.

Я нахмурилась. Что бы это значило?

— Еще какая! Так ты знаешь, как они с Эвой познакомились?

— Вообще-то, — вставила я, — я не рассказывала Калебу эту историю.

— Почему? Замечательная история. Расскажи ему! Я с удовольствием еще раз послушаю.

— Патрис, — тихо сказал Данби.

Она посмотрела на мужа, потом — смущенно — на меня:

— О, но это же не что-то очень личное? Я слышала, как Эва рассказывала об этом посторонним людям, а Калеб не посторонний.