Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Предфилософская проблема "разум-тело" опирается на интуитивный диссонанс, присущий нашему сознательному самоощущению, который, в свою очередь, позволяет нам ощутить актуальность теоретической проблемы психофизической причинности. Она уходит корнями в "техническую" проблему, связанную с процессом самомоделирования человека: Как человеческому мозгу удается интегрировать самогенерируемые феноменальные ментальные модели без пространственных свойств (например, осознанную мысль "я - мыслящая вещь") в Я-модель, которая по причинам своего биологического происхождения развилась из пространственной модели системы? И как она может внутренне моделировать причинно-следственные связи между такими чисто когнитивными событиями и телесными переходами, неизбежно кодируемыми как происходящие в пространственной системе отсчета? Различие Декарта между мыслящими и протяженными субстанциями, как я утверждаю, является правдоподобным концептуальным различием для нас, человеческих существ, поскольку оно отражается в репрезентативной структуре наших Я-моделей.

Различие между феноменальной, номологической и логической возможностью, введенное в главе 2, теперь поможет прояснить этот момент. Картезианство философски привлекательно, потому что оно интуитивно правдоподобно. Он интуитивно правдоподобен для таких существ, как мы, потому что нам легко провести феноменальную самосимуляцию, соответствующую философскому утверждению. Картезианский дуализм для существ с такими самомоделями, как у нас, безусловно, мыслим. Что часто упускается из виду в философской традиции, так это то, что, поскольку между феноменальными симуляциями и пропозициями не существует импликаций, феноменальная возможность невоплощенного существования не влечет за собой никаких модальных утверждений. В чем корень интуитивного диссонанса между пространственным и непространственным содержанием в ПСМ? Мы - системы, которые должны объяснить себе, как стало возможным, что мы можем выполнять абстрактные, когнитивные операции, используя несенсорные симулякры второго порядка. Мы достигаем этой цели, генерируя то, что можно назвать метакогнитивной самомоделью: Мы генерируем ментальную модель себя как существа, производящего мысли и концептуальные знания (см. раздел 6.4.4). Рождается мыслящее "я". Оно вносит фундаментальную пропасть в сознательное "я", поскольку является непрерывным источником фрагментации. Что делает его весьма успешным новым виртуальным органом, так это тот факт, что он выполняет совершенно иную функцию для системы, чем телесная модель "я": Она должна сделать те когнитивные процессы, которые необходимо постоянно контролировать, доступными для самонаправляемого внимания и познания высшего порядка. Прежде этот раздел бессознательной модели Я (см. Crick and Koch 2000) не может быть напрямую связан с феноменальным образом нашего тела на уровне сознательного опыта, а значит, организм не может им владеть. Если определенная мысль заставляет нас поднять руку, то причинно-следственная связь между этими элементами Я-модели, так легко приписываемая народной психологией, - это то, что мы не можем интроспективно наблюдать в себе. Интересно, что эта широко игнорируемая феноменологическая особенность невозможности интроспекции3 действительного модуса ментальной, нисходящей причинности, как она изображается сознательной Я-моделью, находит прямое отражение в трудностях попытки самого Декарта решить только что созданную им проблему "разум-тело". Собственная модель психофизического взаимодействия в шишковидной железе Декарта терпит логический крах. Нечто, не обладающее никакими пространственными свойствами, не может причинно взаимодействовать с чем-то, обладающим пространственными свойствами, в определенном месте. Если бы Декарт серьезно относился к своим предпосылкам, он никогда бы не пришел к такому решению, которое очевидно ложно. Если разум действительно является сущностью, не существующей в физическом пространстве, было бы абсурдно искать место взаимодействия в человеческом мозге. Интересно отметить, как ряд классических философских путаниц проистекает из наивного реализма в отношении содержания нашего самосознания, вызванного прозрачностью человеческой Я-модели, о которой мы говорили в разделе 6.2.6. В частности, пространственный характер телесного опыта принимается как должное, как будто это не репрезентативная конструкция, а нечто, к чему мы имеем прямой и непосредственный эпистемический доступ. Та же ошибка совершается и в отношении феноменального познания - внутренней репрезентации определенных когнитивных процессов на уровне сознательной самосимуляции. Даже лучшие из ныне здравствующих картезианцев (см., например, McGinn 1995) систематически проводят эквивокацию между "пространством" и "феноменальным опытом пространственности", а затем быстро переходят к обычным выводам.