Бек

Когда он, наконец, начинает двигаться, у меня мелькает мысль, что он погубил меня для любого другого мужчины. Взрываются фейерверки, у меня звенит в ушах, а в горле першит от крика в чистом, необузданном удовольствии, в котором он заставляет меня тонуть. Кажется, что каждое нервное окончание срабатывает одновременно; моя кожа скользкая от пота и горит огнем по мере того, как мой оргазм набирает силу. Все ощущение времени и реальности вылетает в окно, когда он сильно прижимает меня к полу. Когда наступает моя кульминация, я отрываю бедра от пола и крепко хватаю его за упругую задницу, прижимаясь клитором к его тазу и выкрикивая его имя.

— БЕК! О Боже! Бек!

— Еще. — Его голос звучит почти по-звериному. Его глаза впиваются в меня. Они выглядят абсолютно черными до такой степени, что нельзя сказать, где находятся его зрачки. Все следы шоколадного цвета исчезли, и на их месте остался голод, который он испытывает ко мне. Это полностью захватывает его, и вместе с этим пропадает контроль, который он держал в узде всю ночь.

Мы двигаемся вместе, как будто наши тела созданы друг для друга. Мы меняемся позициями, я опускаю свой вес ему на колени и чувствую, как он проникает глубоко внутрь меня, я почти теряю самообладание. Наш танец доминирования продолжается, когда он снова переворачивает меня на спину, глубоко вгоняя свой таз. Минуты, часы, дни… Я совершенно теряюсь в нашем экстазе. Запах нашего возбуждения так же опьяняет, как и мужчина, вгоняющий себя в мое тело. Нет ни одного миллиметра нашей кожи, который не соприкасался бы.

— Ой! — Когда моя голова ударяется обо что-то твердое, он снова переворачивает нас, и его руки, такие большие, что они почти соприкасаются, хватают меня за бедра, поднимают со своих колен, а затем опускают обратно. И вот так просто мое естество крепко сжимается, и я чувствую, как ленты удовольствия начинают разматываться. Зная, что я в нескольких секундах от очередной кульминации, я опускаю руки на его твердые, как камень, грудные мышцы и смотрю ему в глаза. Его красивое лицо напряжено, брови нахмурены, ноздри раздуваются, а пухлая нижняя губа зажата между зубами. Я знаю, без сомнения, что он так же близок, если не ближе, чем я, к тому, чтобы кончить. Я чувствую, как это нарастает, как наше совместное наслаждение достигает своего пика.

Я никогда не думала, что возможно потерять сознание, но при этом осознавать свое окружение. Кажется, у него открылось какое-то третье дыхание, и на скорости, которую я не совсем понимаю, мы снова катимся. Грохот мебели, бьющееся стекло, и, несмотря на все это, его бедра удерживают устойчивый ритм, прижимаясь к моему телу. Я поднимаю руки и снова хватаю его за задницу, наслаждаясь ощущением его упругих мышц, напрягающихся под моими руками.

Его яйца больно ударяются о мою задницу, и его хрюканье набирает скорость. В переплетении конечностей, скользкой кожи и стонах удовольствия мы оба кончаем. Полностью опустошенный и связанный, он прижимается своим телом к моей груди. Ни один из нас не готов разрушить эти чары.

Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой, как в этот момент. Даже мои недолгие прошлые отношения никогда не заставляли меня чувствовать, что все мои стены рухнули так мгновенно. Мой разум говорит бежать, а тело — остаться.

Это пугает меня до чертиков.

В этот момент, пойманная в ловушку между твердым, как скала, телом и еще более твердым полом, я знаю, что у этого мужчины есть вся сила мира, чтобы полностью раздавить меня.

Когда он, кажется, возвращается на землю, он приподнимается на локтях, нежно целует меня и просто смотрит. Такое чувство, будто он смотрит прямо мне в душу и видит все, что я никогда не хотела никому показывать. Он видит меня.

— Давай поднимемся наверх. Я еще не закончил с тобой. — Он снова целует меня, слегка, едва ощутимо прижимаясь к моим губам, прежде чем со стоном выйти из моего тела. Он оглядывается по сторонам, несколько раз качает головой и тихо посмеивается себе под нос. — Похоже, нужно позвонить домработнице и в мебельный магазин. И что это за запах?

Должно быть, я выгляжу такой же растерянной, какой себя чувствую из-за этого комментария, потому что он запрокидывает голову и смеется.

— Оглянись. Ты могла бы сравнять дом с землей с помощью этой мощной киски.

У меня отвисает челюсть от его грубого комментария, но когда я оглядываюсь на разрушение его некогда идеально организованной кухни, я чувствую, как горят мои щеки.

— О боже мой! Мы это сделали? — Он поднимает меня с пола и, прежде чем ответить, снимает презерватив. Повернувшись, чтобы посмотреть туда, где, как я предполагаю, раньше стояло мусорное ведро, он снова смеется. Я на секунду забываю о беспорядке вокруг нас, когда он наклоняется вперед и поднимает ведро и небольшое количество мусора, который вывалился, когда оно опрокинулось. Мои руки чешутся от желания взять в ладони его твердые яйца и сжать. Он загорелый с головы до ног, крепкий и полон восхитительно выпуклых мускулов.