Бел-горюч камень

От крыльца по всему двору ветвились тропинки, одна сворачивала за столовую, где раздваивалась и вела к побеленным известью дощатым уборным «М» и «Ж». Изочка отправилась к другому краю двора, где располагалось подсобное хозяйство, и обрадовалась: там за березами скрывался коровник. За изгородью жевала сено белая с рыжими подпалинами корова. Просунув руку между жердями, Изочка погладила жесткую коровью холку:

– Хорошая… Вечером я тебе хлебушка принесу…

Корова волооко поглядывала на Изочку и, шумно дыша, подрагивала ухом.

– Я была знакома с такой, как ты. Ее звали Мичээр. Она жила у матушки Майис. Мы с Сэмэнчиком пасли Мичээр летом…

То лето, казалось, было давным-давно, словно Изочка постарела. Поговорив с коровой, она закрыла глаза и несколько секунд постояла в оцепенении. Перед нею разгонялись знакомые дорожки травяного аласа. Побежать бы вот так, с закрытыми глазами к сайылыку и обрывистому берегу Лены. Ни разу бы не споткнулась, помня на летней тропе все выступающие из земли камни, все кустики, растущие вдоль. И теперь бы побежала свободно по снежному лугу, с ликующим сердцем, раскинув руки навстречу ветру. Куда? Она не знала. Не знала, ждал ли ее нескошенный алас у берега Лены, будет ли ждать улица имени Байкалова… Изочка любила свою улицу: магазин через три дома от начала – место встреч местных сплетниц, барачные дворы с кучей разновозрастной ребятни; водоколонку, к которой зимой ходят в калошах, – случалось, что к не замерзающей вокруг луже намертво пристывали подошвы валенок неопытных водоносов… А может, на всей земле для Изочки не осталось места, где бы ее кто-то ждал.

К ночи по корпусу прокатилось: «Отбо-ой!», и горластый коридор заглох. Взрослые строго следили за тишиной, могли наказать за непослушание и разговоры «карцером» – так воспитанницы называли кладовушку рядом с гардеробной, где хранились под замком банки с краской, разные инструменты и ведра. Про этот карцер рассказала Изочке взрослая девочка Галя, староста комнаты. О кладовке ходили жуткие слухи. Когда-то в ней приютили на время бездомную уборщицу, а она вместо благодарности взяла и умерла прямо в кровати.

Изочка переоделась в пижаму и скользнула в резко пахнущий хлоркой холод постели. Девочки тоже легли и затихли. Сквозь щель в двери проступал коридорный свет.

– Эй, Снегурочка! – прошелестела Полина, приподнявшись на локте. – Изольда… или как там тебя!

Изочка решила не откликаться.

– Уснула, что ли?

– Нет.

– Отвечай сразу, если спрашивают, Изо-льда, – зашипела Полина. – Откуда такое имя?

– Из оперы Вагнера «Тристан и Изольда».

– Из оперы?

– Меня папа так назвал. Он любил оперу.

– Я тоже ее люблю, – заявила Полина. – Нас иногда водят в театр. Когда вырасту, я выучусь на оперную актрису и, может быть, спою партию Изольды на сцене… А она – кто?

– Исландская принцесса, колдунья.

Из-за слова «колдунья» Изочка вспомнила дайе Басиля и прикусила кулак, чтобы не заплакать.

– Мы будем звать тебя просто Иза. Или по фамилии.

Изочке не понравилось.

– Меня все зовут Изочкой.

– Будто малышку…

– Я привыкла.

– Леопарда с тобой разговаривала?

– Какая Леопарда?

– Леонарда Владимировна, – прыснула в кулачок Полина. – Здесь все ее так называют, даже взрослые, когда думают, что мы не слышим. Ты с Леопардой осторожней, она хитрая. Любит, чтобы девочки приходили к ней жаловаться друг на друга и воспиталок.

– А Бэлу Юрьевну мы Белочкой зовем, – сказала большеглазая Наташа. – Белочка у нас хорошая…

Полина затрясла плечами от смеха:

– Белки, леопарды – не детдом, а зверинец!

Галя взмолилась:

– Давайте спать!

– Соня-засоня!

– А я сейчас няне скажу, и она Бэлу Юрьевну кликнет, – пригрозила Галя.

– Жалобная книга!

Галя сердито поднялась, распущенные волосы разлетелись, как полы белого плаща. Полина свесилась с койки, смеясь, поймала старосту за край пижамы.

– Все, все, сдаюсь!

– Ладно. До первого обзывания.

Минуту царило спокойствие. И снова стрекочущий шепот:

– Готлиб, у тебя «эти» пришли?

– Кто?

– Кто-кто, – придушенно закатилась Полина. – Красная армия!

– Красная армия? – переспросила Изочка, чувствуя подвох. – Что за армия?

– Месячные, – сказала строгим «докторским» голосом Наташа, и все три девочки, включая засоню Галю, засмеялись.

– Раз не знаешь, значит, не пришли.

– Мы – девушки, а она еще нет!

– Впрямь же малая. Дитя-а-а… – зевнула Галя.

– Сколько тебе лет, Готлиб?

– Двенадцатый пошел.

– А нам с Наташкой по тринадцать.

– Галке семнадцать скоро!

– У тебя мама умерла? – внезапно спросила Полина.

Изочка всхлипнула, и комната умолкла.

– Мама, – нежным басом пробормотала во сне взрослая Галя и повернулась на другой бок…

Чтобы не жалеть себя, Изочка попробовала представить какой-нибудь праздник. Но не представлялось. Вспомнились слова из характеристики, составленной Татьяной Константиновной: «…замкнутая, склонная к упрямству, не инициативная». Услышав их утром от «Леопарды», Изочка удивилась, а обиделась только сейчас.