Белая

Проскакав, как ей казалось достаточно для того, чтобы можно было остановиться, Белая натянула повод. В седле она держалась неловко, как новичок, судорожно сжимая коленями бока лошади, уверенная, что непременно свалится, если расслабит их, отчего ноги теперь сводило так, что она их не чувствовала. Нужно было остановиться, размяться, а заодно и переодеться, как она того хотела. Но Белая не была уверена, что сможет потом обратно сесть на лошадку. Так она и ехала на ней, а Лори не чувствуя повода, все замедляла и замедляла ход, пока, наконец, девушка натянув повод, не остановила ее. С трудом перекинув ногу через седло, она то ли соскользнула с него, то ли упала. Бедра ныли и отдавали болью при малейшем движении, но это ее мало волновало. Белая ликовала. Ей удалось сбежать! Боже! Она сделала это! Она смеялась и плакала одновременно. Она свободна! Вряд ли индейцы хватятся пропажи до утра, а когда все-таки обнаружат побег, будет поздно, потому что они не найдут и не догонят ее. Все это россказни, что дикари якобы могут читать следы на земле, на которой, как ни вглядывайся, ничего кроме камней, песка, пыли да жухлой травы не увидишь. Сняв одежду скво, она переоделась в юбку и еще сырую рубаху Роба, завязав ее узлом на поясе и закатав слишком длинные рукава. Зашнуровывая ботинки, показавшиеся после мокасин жесткими, тесными и неудобными, она подумала, что это не важно, главное было въехать в ближайший форт в одежде цивилизованного человека, пусть это даже будет жалкое тряпье, но только не в том, что носят дикари. Потом, она перевязала щиколотку ремнем, закрепляя на нем короткий нож. Сырая рубаха холодила тело, это было даже к лучшему, не так хотелось спать. Сунув индийское платье и мокасины в свой мешок, Белая открыла седельную сумку Роба, чтобы запихать его туда. Нетрудно было догадаться, что в ней траппер возил продукты, потому что девушка обнаружила, лежавшие там галеты, кульки с остатками сахара и кофе, два мятых бисквита и даже кусочек сыра. Ухватившись за луку седла, Белая кое-как подняла себя в него и со стоном усевшись, тронула Лори. Лошадка послушно потрусила дальше. Девушка и не надеялась, что ей повезет встретить на огромном пространстве прерии хоть одного белого человека, а о том, что она может опять столкнуться с индейцами, даже думать не хотелось. Приходилось уповать на то, что Божье покровительство, счастливый случай, удача или везение, выведут ее к форту. Сиу ее не найдут, откуда бы им узнать в какую сторону она отправилась, когда она сама толком этого не знала. И все же надо было как-то определиться с направлением и, хотя, о таких вещах она много читала в романах про путешественников, но даже понятия не имела, куда надо ехать, и в какой стороне мог находиться ближайший форт. Ей казалось, что если она будет держаться одного направления, например, следуя по солнцу на юго-восток, то выедет к местам белых поселений, а там всегда сможет договориться с кем-нибудь из фермеров. В этом она была, почему-то, твердо уверена. Ну, а если не повезет и ее встретят не добро или захотят ограбить и обидеть, то у нее есть винчестер вождя. Пусть она ни разу в жизни не брала в руки оружия, но думала, что сумеет воспользоваться им в случае крайней необходимости. Так она проехала всю ночь, не покидая седла, потому что боялась, что если устроит привал, то лошадь куда-нибудь убредет, и она потеряет ее. Белая готова была вытерпеть все что угодно, не говоря уже о бессонной ночи, лишь бы не возвращаться к ненавистному прозябанию у индейцев и то, что она лишена сна нисколько не тяготило ее. Только было немного странно и необычно... Оказывается ночью, под открытым звездным небом, невольно посещают мысли, которые прежде никогда не пришли бы ей в голову, например понимание того, что раньше было неясным смутным и совсем не главным. И вот в полудреме, под ровный убаюкивающий ход Лори, Белая осознала, что стойкое неприятие чужой жизни, она приняла за ненависть, которой в ней вовсе нет. Просто она с упрямой яростью отстаивала свое право вернуться в обычный для себя жизненный уклад. Она из другого мира. Но разве индейцы делают не тоже самое, отстаивая свою свободу жить так, как они привыкли. Бледнолицые понимают оседлый образ жизни, индейцы кочуют; белым нужны границы; индейцы просто не понимают их. Оба народа мешают друг другу, мировоззрение их полярно и они не воспринимая один другого борются. И что сможет их примирить? Понимают ли краснокожие, что обречены? Ей показалась интересной мысль, что бледнолицый мужчина может принять жизнь индейцев и им даже она нравится, а вот белой женщине нужно на это немалое мужество. И, наоборот, индианка с восторгом входит хозяйкой в дом белого человека, а краснокожему, нужна сила духа, чтобы стать кем-то в мире белых, и не потеряться в нем. В этот момент она, кажется, заснула, потому что очнулась от ясно прозвучавшего голоса, шепнувшего ей из самых глубин мироздания: "Верь!" Вздрогнув, девушка выпрямилась в седле, и с испугом огляделась. Вокруг, под светлым от звезд ночным небом, простиралась темная степь. Но чего ей бояться? Волков? Они уже сыты и теперь редко нападают на человека. К тому же у нее есть ружье и молитва о чуде, которое не заставило себя явить.