Белая акула

Волшебство, магия, нечистая сила, фантастические животные наподобие драконов, кракенов или троллей были для Зигвальда чем-то само собой разумеющимся, привычным и столь же естественным, как солнечный свет и дождик (кстати, во второй половине дня мы попали под короткую грозу и я оценил достоинство кожаной рубашки — она не промокла, зато с шапки вовсю капало за воротник). «Семь Крепостей», как условно назывались области отчуждения, разбросанные по всему материку на весьма почтительном расстоянии друг от друга, являлись своеобразными рассадниками и заповедниками нечисти. Кто построил Крепости, Зигвальд не знал, а я предпочёл умолчать о виденной позавчера табличке с указанием на «вторую технологическую зону» и герцога Мекленбургского, милостиво повелевшего таковую основать.

По версии Зигвальда, Крепости «были всегда», то есть с того самого времени, когда предки меркурианцев, «Первое Поколение» пришли сюда с Земли. Никаких ошибок, он произнёс именно слово «Erde», не подлежащее двойному толкованию, и даже упомянул о существовании Германской империи, погибшей, когда на Землю обрушилось неведомое Зло и вынудило выживших искать новое пристанище. Я попытался было развить эту тему, но Зигвальд сказал, что о Великом Исходе и так все знают, нечего морочить ему голову…

Вернёмся, однако, к Крепостям. К «волшебным странам» (Господи Боже, у них и такие есть?!) они никакого отношения не имели, в лесах вокруг Крепостей водились только чудовища и потусторонние твари, частенько выбиравшиеся их своих потайных логовищ и досаждавших как мирным поселянам из числа простецов, так и благородным, жившим неподалёку. Своеобразный орден «Стражи Крепостей» монстров истреблял и не позволял им проникнуть в широкий мир, но по нынешним временам делать это становилось всё труднее — страшилища плодились, появлялись новые, невиданные прежде твари, и Стража сбивалась с ног, пытаясь преградить им дорогу в густонаселённые области и города.

Пользуясь возможностью, я рассказал про оборотня, малыша-лесовичка и прочие чудеса древнего леса, на что Зигвальд отреагировал более чем спокойно, отметив, что мне неслыханно повезло, и он никогда доселе не встречал человека, который сумел в одиночку отбиться от настоящего верфольфа и улизнуть от «твари из ямы». Чем убил оборотня? Серебром?

Я молча вынул пистолет из кобуры и протянул Зигвальду. Он повертел «Штерн» в ладони, пожал плечами, сказал, что раньше таких штучек не видел, и выразил сомнение в том, что перевёртыш действительно умер: серебряный дротик или арбалетная стрела были бы куда надёжнее! Информацию о лешем воспринял наоборот, с энтузиазмом:

— Значит форстеры не вымерли и не ушли, а сколько разговоров в своё время было! Хорошая новость! Приедем в Баршанце, сходи в часовню, свечку поставь — он тебе жизнь спас.

— Форстеры? — переспросил я. — Они, что же, как люди? Разумные существа?

— Лесовики рождены магией леса, магией самой природы, — Зигвальд опять принялся нести ахинею. — Они не злые, в отличие от других, которых лучше не упоминать…

— Отлично, не будем, — вздохнул я, соглашаясь. — А почему тебя прозвали «Жучок»? Ты больше похож на медведя, говоря откровенно.

— В Страже Крепостей каждый носит прозвище, так удобнее, чем обращаться по имени и титулу. Жучок? Наверное потому, что я могу пробраться туда, куда другой ни за что не сунется.

— Даже в Крепость?

— Чур меня, — Зигвальд сложил пальцы в сложную фигуру и отмахнул рукой в сторону оставшегося далеко позади леса. — Что ты, как ребёнок, честное слово! Такие запреты не нарушают! Жизнью я дорожу, а платить погибелью души за праздное любопытство не желаю. Там, в Крепостях, живёт воплощённое зло, побеждённое нашими дедами и запертое в каменных стенах…

Я хотел было уточнить, что стены железобетонные, а ожидать какого-либо сверхъестественного «зла» от электромагнитных волн, слабого радиоактивного фона и микроволнового излучения ожидать никак не приходится, но предпочёл сдержаться. Зигвальд искренне верил: Крепости не просто опасны, а смертоносны.

— Ты возле Крепости… — Жучок на миг задумался, пытаясь правильно сформулировать вопрос. — Ты ничего… э… особенного не видывал? Не тварей разных, а именно особенного?

— Призраков, — немедленно вспомнил я. — Когда ночь наступила, появились привидения. Люди, животные, существа, которых ты называешь чудовищами. Оборотень их спугнул, но призраки были, скрывать нечего.

— Вот! — Зигвальд торжествующе поднял палец. — Пленённые души, точно старые люди говорят!