Белая береза

Крупное продолговатое лицо капитана Смольянинова казалось суровым от необычайной сосредоточенности. Срывая сосульки с пышных мужицких усов, начальник штаба спросил:

- Как теперь у Журавского?

- Хорошо! Крепко стоит! Подбросили туда противотанковой артиллерии, пулеметный взвод и два стрелковых... И наши танки туда вышли! Устоит!

- А у Головко как?

- Тоже отвлекают! Одна морока!

В последние дни все в полку обратили внимание на то, что на левом фланге - к югу от шоссе - артиллерия грохочет все тише и реже, а на правом - значительно севернее шоссе - с рассвета до темноты, постепенно откатываясь назад... Никто не знал точно, где именно идут там бои, но многие догадывались, что группировки немецко-фашистских войск, наступавшие вдоль Волоколамского и Ленинградского шоссе, уже соединились где-то в районе Крюково и оттуда стремятся наикратчайшим путем прорваться к Москве.

- Главные силы они бросают сейчас правее шоссе, это ясно! - свертывая карту, сказал Брянцев. - Конечно, они и здесь еще могут ударить. От этих гадов всего жди! Но только одно мне ясно: они уже не могут идти широким фронтом, они мечутся, выискивая наши слабые места, они лезут из последних сил! Они уже вот так лезут!.. - Брянцев показал, как гребут руками землю. - Лезут и захлебываются своей кровью!

Старый штабист капитан Смольянинов втайне всегда относился с недоверием к военным знаниям политработников армии. В этом его убедило, в частности, знакомство с Яхно. Смольянинов думал, что такими, как Яхно, и должны быть все политработники армии; их сила главным образом в умении владеть большевистским словом, умении сливаться душой с солдатской массой и личным примером воодушевлять ее на подвиги... Он не знал, что за несколько месяцев войны комиссары и политруки, воюя рядом с опытными командирами, приобрели немало военных знаний, что многие из них уже могут самостоятельно вести большие бои.

Теперь Смольянинов видел, что перед ним комиссар совсем другого типа. Смольянинов слушал Брянцева и с удивлением смотрел на его живое, счастливое лицо, осененное вдохновенной мыслью. Когда же Брянцев предложил осмотреть поле боя с колокольни, Смольянинов неожиданно схватил его руки и потряс, что позволял только в отношении друзей, по случаю неожиданной радости:

- Пошли!

XIII

В дороге, не доехав до деревни Талица, гвардии майор Озеров вновь приподнялся в санках, с изумлением огляделся по сторонам и потребовал везти его обратно в Садки. Но сопровождавший его военфельдшер, маленький, рыженький и сердитый, неожиданно проявил такую суровую власть, данную ему законами медицины, что волей-неволей пришлось смириться. "Губами-то как быстро перебирает, а голосу нет", - внутренне посмеиваясь над военфельдшером, подумал Озеров, чувствуя сонливость и вялость во всем теле.

Озерова привезли в санроту, которая стояла на восточной окраине деревни. Увидев в окно полулежавшего в санках Озерова, военврач Ольга Николаевна Елецкая, молодая, стройная, сероглазая блондинка, мгновенно побледнела и выскочила на крыльцо.

- Что случилось? Что такое? Что с вами?

Из ушей Озерова точно вылилась вода, и он услышал испуганный голос врача.

- Ничего страшного, Ольга Николаевна, - улыбаясь, ответил он, немало удивив этим Умрихина и военфельдшера. - Немного оглушило, только и всего... Зря привезли!

- Санитаров! - распорядилась Ольга Николаевна.

Но Озеров, отстранив санитаров, сам вылез из санок, поднялся на крыльцо и вошел в дом.

- Стало быть, немало чудес на войне, - заговорил Умрихин с одним из санитаров. - Мне один танкист еще в Козлове рассказывал такой случай. Угодил немецкий снаряд в башню танка и заклинил ее: ни туда ни сюда! Как стрелять? Хоть вой на все поле! Не знаю, сколько прошло времени, а только вдруг - второй снаряд, обратно в башню! И не поверишь - расклинило! И здесь так же: ударил снаряд - заложило уши, ударил...

- Эх ты, лошадиное ботало! - проворчал санитар.

Озерова поместили в теплой горнице. Осмотр показал, что отправлять его в санбат нет никакой необходимости. Порозовевшая Ольга Николаевна, распрямляясь над кроватью Озерова, спросила:

- Голова немного болит, да?

- Да, немного.

- Я дам вам сейчас таблетку.

- От головной боли?

- Да, да!

- Но вы скоро меня отпустите?

- Очень скоро! Не волнуйтесь!

Он быстро уснул, а когда проснулся, уже вечерело и повсюду затих грохот артиллерии. Озеров вскочил на постели и, еще не видя никого около себя, закричал:

- В чем дело? Уже вечер? Почему я спал?

- Спали, и очень хорошо, - весело отозвалась Ольга Николаевна, подходя к Озерову и не чувствуя перед ним никакой вины.

Озеров спросил очень тихо:

- Значит, вы меня обманули? Да?

- Это было совершенно необходимо.

- Обманывать? Необходимо?

- Врачу иногда можно и нужно...

- А по-моему, это никому не делает чести, - все еще тихо, но не скрывая желания обидеть врача, сказал Озеров. - Вы хорошо понимаете, что сделали? Такой ответственный бой, а вы не дали мне возможности даже сообщить письмом свои соображения комиссару полка или начальнику штаба!

Ольга Николаевна едва сдерживала слезы.

- Товарищ гвардии майор, он здесь...