Белая береза

Это тяжкое впечатление вновь и вновь возвращало Андрея к непривычным, сегодня впервые появившимся у него думам о смерти. Вчера вечером и сегодня утром у него была необычайно большая надежда, что враг будет задержан на последнем рубеже. Но этого не произошло. Сознание Андрея содрогалось теперь от страшной картины боя и торжества смерти, и он, ошеломленный, в эту ночь с душевной болью думал лишь о том, что теперь все пропало, все, все!..

Он шепотом спросил Юргина:

- Кто ж там ведет?

- Иди, не задерживай, - угрюмо поторопил его Юргин. - Раз ведет человек, куда надо, - чего тебе? Ведет - и хорошо!

- А куда? Вокруг же нас немцы!

- Кто сказал? Это вокруг немцев - наши. Чем дальше они заходят в нашу землю, тем хуже для них. А нам что? Мы на своей земле! Иди, иди знай!

После полуночи группа вышла из лесной трущобы на проредь. Все вздохнули облегченно. Здесь все увидели деревья и над ними - небо. Оно было пасмурное, на нем светились редкие мелкие звездочки, но все же это было небо, и под ним просторнее было душе, и легче вздымалась грудь, и лучше чувствовалась земная твердь. Где-то далеко впереди, куда двигалась группа, немецкие самолеты развесили над дорогами фонари, - ночь бежала от их страшного, мертвого света.

За проредью был обрыв к Вазузе. Вода в реке поблескивала, как смола. Восточный берег ее терялся во тьме, от этого река казалась широкой и могучей.

Капитан Озеров сел на землю, оперся о большой шершавый камень и неторопливо, почти шепотом начал отдавать приказания. Только здесь многие узнали, что майор Волошин застрелился во время танковой атаки, а их ведет капитан Озеров. Его приказы исполнялись быстро и точно. Теперь он пользовался не столько властью, данной ему законом, сколько той властью, более сильной, какую получил над людьми в эту ночь, пока шел впереди.

XXIV

Добровольцы-разведчики пошли искать на Вазузе брод. Остальные люди, сбиваясь в кучки, расположились на отдых вдоль берега.

Недалеко от обрыва лежала вывороченная бурей толстая ель, припахивающая гнильцой и плесенью. Падая, она вырвала вместе с корнями и поставила торчмя большой пласт дерна. Андрей сел у комля ели, откинув голову на засохший дерн, перевитый жгутами корней, и почему-то, прикрыв глаза, попытался вообразить бурю, что прошла над здешним лесом. "Какое ведь дерево вырвало из земли!" - подумал он, и ему еще больше, чем в пути, стало жутко от своих дум о смерти.

- Ты посиди здесь, - наклоняясь над ним, сказал Юргин. - Я пройдусь по берегу, поищу наших ребят.

- Я посижу, - безучастно согласился Андрей.

Сколько он просидел у поверженной ели, Андрей не помнил: вновь он был в том странном состоянии полузабытья, в каком находился, когда прятался с Юргиным в кустарнике. Перед ним мелькали, точно при вспышках молнии, то немецкие танки, то убитые, то белые голуби над родной Ольховкой, ярко озаренной неугасимым светом белых берез... И один раз он даже отчетливо услышал вопрос отца: "Обратно? А скоро ли?"

Рядом раздались голоса, хруст веток и сухой травы.

- Сидишь? - спросил Юргин. - А я вот наших ребят встретил. Дружков закадычных! Следом за нами плелись, только сейчас подошли.

- Да какая с ним, дылдой, ходьба? - возмущенно заговорил Семен Дегтярев, ощупывая в темноте ель, чтобы присесть на нее. - Одна маята! Под каждым кустом, дьявол, садится! А ты жди его!

- С такого страху небось и любого прохватить может! - без обиды возразил Умрихин. - Не дай и не приведи господи видать больше такое!

Умрихин устроился рядом с Андреем у комля ели. Присел и Юргин. Все закурили. В эту минуту Андрею показалось, что в их жизни не произошло никаких перемен, что они сейчас - на обычном привале. Но тут же он вспомнил о Мартьянове, Вольных, Глухане и спросил тихонько и задумчиво:

- Что же, это и все наше отделение теперь?

- Выходит, так, - вздохнул Умрихин. - Всех, кажись, побило. Ладно, что мы еще вырвались оттуда...

- Как выбрались-то? - спросил Юргин.

- А лучше и не спрашивайте, товарищ сержант! - ответил Умрихин. - Как выбрались из этого пекла - и теперь не вспомню. Нечего сказать, приняли страстей! И как только уберег меня господь от смерти, а? Кругом ведь так и косило! Просто чудо, что унес ноги!

- А в бою ты ничего действовал, подходяще, - сказал Юргин. - Вроде бы не боялся. Вот когда, скажем, танк бил...

- Танк? Это какой?

- Ну, что с Семеном мы подшибли.

- А я... что же... был там?

- Да ты что? А танкиста кто сшиб?

- Я? Хм!.. - Умрихин заворочался в темноте. - Ты гляди, как я действовал, а? - подивился он искренне, а затем добавил: - Понятно, я действовал! Ну, не упомнишь же все! Такая буча!

Внизу, на реке, закричали негромко:

- Пошел, не бойсь!

Началась переправа.

- Пошли и мы, - поднимаясь, сказал Юргин.

У берега трещали кусты ветельника, хрустела галька, - двигались повозки, наугад спускались с обрыва солдаты. На перекате слышался сдержанный говор, плескалась черная, как смоль, вода.