Белая борьба на северо-западе России. Том 10

За частым проволочным заграждением, что на склоне горы, глубокие, в человеческий рост, окопы с бойницами. Удивительно, отчего красные не удержались: тут такая позиция, что нам пришлось бы попыхтеть.

Деревня производит впечатление мертвой. На улицах ни души. В избах пусто. Едва вышли из Высоцкого, как поднялась канонада. В наступившей темноте можно было видеть расположенные полукругом многие батареи.

В 12 часов вышли на Красное Село. До него 10 верст. Идем по грунтовой дороге рядом с шоссе, дабы не вызвать шумом артиллерийского огня противника и не дать раньше времени заметить нас.

Заботкин принес печальную весть. Кнагис, пулеметчик 3-го полка, наш шестнадцатилетний друг по пулеметной роте капитана Эшольца, убит в первый день наступления под мызой Ивановской. Пуля сорвала ему полчерепа. Говорят, что у него было предчувствие смерти во время раздачи бинтов перед боем. Он отказался от них, сказав, что ему не надо. Славный был малый. Царство ему небесное! Что делать, все мы под Богом ходим. Не он первый, не он последний. В Высоцком его похоронят. Сначала хотели везти за собой плоть до Петрограда, но труп начал портиться.

В ближайшей деревне от Высоцкого почему-то остановились, но через полчаса тронулись снова. Опять перестроились. Мы идем авангардом.

Не доходя до Красного Села версты две, при свете луны увидели левее от дороги хуторки, а на шоссе черное пятно. Подошли ближе. Это окопчик. Стоит пулемет «максим» и около, завернувшись в шинель, спит солдат. Растолкали его. Со сна хотел заорать, но вовремя заткнули рот. Это курсанты, шедшие на помощь башкирам в Кипень. Не думая, что мы можем ночью двинуться дальше, они спокойно устроились на хуторах, выставив пулемет на дорогу. Их 60 человек. После бессонных ночей постовой заснул.

Одна рота отправилась на хутор взять их. Подойдя к избам, закрыли выходы и тут же переловили их, как цыплят. «Максим» отдан нам, ибо наша рота его взяла. Это, пожалуй, лучше, так как на нашем пулемете чувствуется недостаток германских патронов. Эстонцы отняли в Ревеле целый транспорт снаряжения, обозлившись на надписи, которые были сделаны на вещах, а именно: «Нашим русским друзьям от немцев».

Броневые автомобили опять едут вперед. Вот и оно!

Войдя в Красное Село без сопротивления, поворачиваем вправо по дороге к Гатчине.

Третий полк, идущий сзади, занимает Красное, мы же идем мимо лагерей дальше. Забавный случай с броневиками: когда они ехали в Красное, навстречу едут в коляске и на подводах товарищи. Кричат нашему автомобилю:

– Ну, что нового на фронте?

– Да так, ничего особенного, – отвечают с автомобиля.

– А вы какой части?

– Мы квартирьеры. Должна прийти инженерная рота.

– Слезай! Руки вверх! Мы ливенцы, – приказывают наши, направив на них револьверы. Их, голубчиков, и забрали тут же. Сидящий в коляске от страху свалился с нее.

Наш полк едва бредет от усталости. Еще бы, мы сегодня сделали порядочный конец, и была большая работа. Скоро рассветет. Шоссе идет около железнодорожного пути. Сейчас будет Дудергоф на берегу озера и станция.

Впереди раздается крик:

– Кто идет?

Кричит еврей – слышно по голосу. Некоторые отвечают ему наугад пароль, кто «Замок», кто «Винтовка» или просто «Свои, товарищи».

Он, видимо, сообразил и выстрелил. Раз, два. Выстрелы сиротливо щелкают в темноте. К нему побежали наши. Еще несколько выстрелов, и все тихо. Ему пришел конец.

Рассвет едва брезжит. Видны очертания станции, а напротив на горе – Дудергоф. Местечко красивое. В будке поймали еще несколько человек, там их пока и заперли.

Занялись порчей пути. Две колеи. Спросили у будочника, по какой должен идти поезд. Нет с собой пироксилина. Связав несколько немецких гранат, подложили их под указанный путь. Гранаты взорвались, но рельсу только выгнуло, и поезд спокойно мог пройти. Тогда, наложив массу валявшихся рядом шпал и уперев некоторые шпалы дороги, мы отошли на горку, чтобы на случай бронированного поезда было удобнее его обстреливать, не находясь в близком от него расстоянии. Орудие поставили рядом с рельсами, направив его в сторону Гатчины. Стали ждать.

Едва успели забраться на горку, как показался от Гатчины поезд. Товарный, красные вагоны. Мигом сбегаем вниз. Убрав лошадей с пулеметами за станционную будку, ложимся рядом с пехотой, рассыпавшейся в цепь с одной и с другой стороны пути.

Артиллеристы дают выстрел по поезду. Мимо. Поезд уже рядом. Открываем стрельбу по вагонам. Сначала кажется, что они пусты, но, присмотревшись внимательно, вижу в одном из них сквозь отодвинутую дверь фигуры растянувшихся на полу людей. Огурский обстреливает из пулемета. С поезда отвечают, хотя в такой суматохе трудно разобрать, ибо треск наших, залегших с другой стороны, даже заглушает шум поезда.

В одном из вагонов, качаясь, горит фонарь. Не видя другой цели, стреляю в него. Брызги стекол, и фонаря нет. Конечно, не знаю, может быть, это и не мой выстрел.

Поезд идет по другому пути, а не по указанному стрелочником и заваленному нами. Наконец последний вагон проплыл мимо. Все равно не уйдет в Петроград. Наши в Красном Селе.