Белая борьба на северо-западе России. Том 10

Часть первого батальона послана в обход справа, чтобы отрезать путь бронепоезду. Седьмая рота третьего батальона – влево. Полк по канавам двинулся прямо на станцию. Броневик, заметив обходный маневр, обстрелял бешено из пулемета и, дав несколько выстрелов из орудий, отошел от станции к Волосову.

Пройдя три четверти версты полем, мы выскочили из канав и одновременно с обходными частями, крикнув «Ура!», бросились к станции. Красные, не выдержав сильного пулеметного огня и натиска пехоты, кинулись наутек. На станции было взято пять пулеметов, обоз, четыре лошади и советский склад с теплым бельем, мылом, папиросами и сахаром. Особенно пригодились папиросы; в них чувствовался сильный голод. Подорвав пути, мы развели костры, выставили посты и расположились на ночь. Темнело. Мы сделали сегодня 25 верст и не спали предыдущую ночь. Задача наша была блестяще исполнена.

Только что мы приняли все меры предосторожности, как увидели идущий со стороны Волосова бронепоезд, вероятно, тот, что ускользнул от нас при занятии станции. Подойдя на версту, он пустил пару снарядов и убрался восвояси, очевидно зная, что наша вторая дивизия быстро наступает по другой дороге и может его отрезать от Гатчины.

16 октября. Выступаем опять часов в 10. Ночью был сильный дождь. Дорога очень испортилась, а идти придется параллельно шоссе, чтобы обшарить деревни, лежащие вне его. Может быть, там есть еще красные. Ноги скользят по грязи. У меня сапоги начинают лопаться по швам. В них забирается жидкая грязь. Очень неприятно. Кажется, нет худшего ощущения, чем сырые ноги.

Скоро должны выехать на шоссе перед Кипенью. Красных нигде не оказалось. Крестьяне опять говорят, что все большевики удрали в Кипень.

– Сколько их? – спрашиваем мы.

– Ой, батюшка, видимо-невидимо.

Возле шоссе поднимается стрельба. Опять заплевались пулеметы. Бежим позади первого батальона – он сегодня головной. Перед шоссе маленький хутор. На крыльце одной избы фельдшер перевязывает раненного в живот. Не останавливаясь, быстро идем дальше. Поле. Наш проселок идет перпендикулярно Ямбургскому шоссе.

По канавкам вдали видны серые убегающие фигурки. Это башкиры. Они поджидали нас, думая, что мы пойдем по шоссе. Случайно мы на них наткнулись во фланге. Пулеметы были выставлены вдоль канав и открыли огонь. Им не понравилось. Нас с этой стороны не ожидали. Они сочли за лучшее дать тягу в Кипень. Конечно, это были только их разведчики и охотники, желающие первыми встретить нас. Быстро выбежав на шоссе, наши успели еще обстрелять убегающих из наскоро поставленного пулемета.

Направо имение. Туда наши тоже заглянули. Теперь тащат одного фрукта. На голове шапочка пирожком с зелеными кантами, на рукаве на зеленом фоне красная звезда и такой же полумесяц. Его подвели к Радену.

– Кто вы такой?

– Я командир Башкирского батальона, бывший штабс-капитан, – улыбаясь, говорит он.

Его, конечно, сейчас же расстреляли, тут же в сторонке. Черт знает что! Штабс-капитан и батальонный в добровольческой башкирской дивизии!

Ждем, пока подтянется полк, чтобы идти дальше. Наш подвозчик-мужик уверяет, что он ранен в ногу, но после осмотра, сделанного нами, выясняется, что врет. Может быть, с перепугу при стрельбе он действительно и ушиб ее.

Кусты кончаются, и мы видим деревню Кипень. Перед нею поле, примерно с версту. Место неудобное: ровно, ни кустика, ни холма. Работа будет всему полку. Наша рота случайно прикомандирована для прикрытия орудия, подъехавшего к опушке кустов. Весь остальной полк идет по канавам, которые выручают нас уже много раз. Нам видна вся картина боя, хотя мы сами и не участвуем.

Вот в деревне заметили. Поднялась стрельба. Пулеметов, судя по слуху, масса. Пули часто летают и к нам. Рота ложится, чтобы не терпеть напрасно урона. Только офицеры одни стоя наблюдают за боем. Попросил бинокль у одного из них, но ничего не могу заметить. Орудие снято с передка, и лошади увезены назад к обозу. Из него начинают стрельбу по деревне. Видно, как там разрываются снаряды. Вот наши подходят ближе и выскакивают из канав на шоссе и на поля, цепями бегут к деревне. Подхватив пулемет, мы с нашей ротой тоже бросаемся на помощь полку. Хотя это лишнее, так как полк почти в деревне. Пули еще свистят и сыплются из нее, и пулеметы работают. Да, это не простые красноармейцы.

В правой канавке, недалеко от деревни, лежит наш убитый офицер – прапорщик Скудри. Пуля попала ему в голову в то время, как он со своей ротой выскакивал из канавы на шоссе. И теперь еще в судорожно сведенных руках держит винтовку, как будто хочет посадить кого-то на штык. Немецкая шинель залита кровью, и на съехавшей набок каске видна дырка от пули против виска.

Немного дальше, тоже в канавке, лежит раненый, около которого хлопочет фельдшер. Нагоняем полк и влетаем в деревню, передав пулемет Федорову и Вагину. Из-за угла еще виден уезжающий броневой автомобиль, минутой раньше обстреливавший шоссе. Шоссе в двух местах перекопано красными, дабы преградить дорогу нашим броневикам, которых с нами еще нет.