Белая долина (СИ)

На следующий день в городе было шумно. Утром дона Милагрос и дон Хефер сообщили человеку в шляпе о том, что начало сбора назначено на завтра. Тогда Тора и Лирна увидели его в первый раз. Они собирались после завтрака зайти в храм и были уже на ступенях, когда на улице появились доны. Тора тронула Лирну за запястье и кивнула головой в их сторону. Дона Милагрос в извечном чёрном платье, подол которого взметал белый песок, и дон Хефер – парень лет двадцати, весь в белом, как её светлая тень. Доны быстрым шагом прошли к конторе шерифа, остановились, не поднимаясь по ступеням, и сказали что-то двоим у двери. Женщина с винтовкой за плечами кивнула мужчине с бластером, и тот зашёл внутрь. Тора сделала пару шагов назад, в тень крыльца храма, и встала, прислонившись к косяку двери и скрестив руки на груди. Лирна села на ступени у её ног и принялась возиться с застёжкой на сапоге, глядя на контору шерифа из-под полей шляпы.

Человек в шляпе появился через минуту. Неторопливо вышел из дверей и встал на верхней ступеньке, откинув полы длинного плаща и положив ладони на рукоятки бластеров. Дон Хефер что-то пробормотал, дона Милагрос ждала молча. Человек в шляпе улыбнулся, не разжимая тонких губ, слегка наклонил голову и сказал достаточно громко, чтобы Тора и Лирна услышали на другой стороне улицы его неожиданно мягкий и в то же время насмешливый голос:

– Доны, какая честь.

Дона Милагрос ответила тихо. Он внимательно слушал, всё так же склонив голову и скрыв лицо под широкими полями шляпы. Потом постучал пальцами по рукояткам бластеров, кивнул и снова посмотрел на неё. Насколько Тора успела узнать дону Милагрос – та сейчас смотрела человеку в шляпе в глаза, не моргая. Он усмехнулся, пожал плечом и, прищурившись, поднял лицо к небу. На вид он был лет на десять старше Торы, с сухим, резко очерченным, скуластым загорелым лицом, прорезанным тонкими морщинами. Высокий, худой и гибкий, с длинными тонкими пальцами, он двигался плавно, и даже в его неподвижности угадывалась особая лёгкость. Тора знала эту небрежную неторопливость – так двигались те, кто мог быть молниеносно быстр. Он вдруг перестал щуриться, словно солнце больше не ослепляло его, скользнул взглядом по улице, и Тору почему-то удивил невероятно яркий голубой цвет его глаз. Лирна, умная и быстрая, склонила голову раньше, чем он посмотрел в её сторону, и яростно дёргала застёжку сапога. Тора успела пожалеть, что они не зашли в храм, но, кажется, человек в шляпе нисколько ими не заинтересовался. Но таким, как он, не надо было задерживать на чём-то взгляд, чтобы рассмотреть. Он видел всё, что ему было нужно, и Торе оставалось надеяться, что они с Лирной ничем не привлекли его внимание. Он снова взглянул на дону Милагрос и сказал:

– Хорошо. Завтра.

Тора не слышала его, но поняла по движению губ. Дона Милагрос, не задержавшись больше ни на мгновение, развернулась и быстро пошла к дому. Дон Хефер поспешил за ней. Человек в шляпе прислонился плечом к балке, поддерживавшей крышу, и смотрел им вслед. Потом покривил ртом, негромко бросил через плечо пару слов женщине с винтовкой, она хмыкнула и что-то ответила. Он коротко хрипло рассмеялся, развернулся на пятках, оттолкнувшись от балки, задержал на секунду руку на её плече, и, по-прежнему неторопливо, вернулся в дом.

– Идём, – негромко позвала Тора, Лирна поднялась со ступеней, и они зашли в храм.

Весь день они провели, наблюдая. Сначала с башни колокольни, где снова обсудили каждый завтрашний шаг, потом – бродя по городу, глядя из широких окон таверны, болтая с подёнщиками. Незадолго до сумерек Тора потёрла глаза, тряхнула головой и решительно сказала, что следует прочистить голову. Они взяли гравициклы и отъехали подальше от города, в ту сторону, где Лирна встретилась с Джено. В нескольких километрах от Милес-Ардена они остановились, оставили гравициклы и поднялись на невысокий пологий холм. Тора почти раздражённо скинула пончо и шляпу, бросила их на землю, села в тени низкорослого кустарника, скрестив ноги, вздохнула и закрыла глаза. Лирна подумала и не стала ничего спрашивать. Тора любила медитировать, повернувшись лицом к закату, прикрыв глаза и позволяя солнцу пробиваться через ресницы, размывая мир в янтарное марево. И только сейчас, когда Тора села в тени, повернувшись к солнцу спиной, Лирна поняла, насколько её измотала эта слепящая яркость белого песка и бесконечных безоблачных дней. Она опустилась на землю рядом, слушая, как успокаивается и выравнивается дыхание Торы, и когда открыла глаза, тени уже выросли втрое, до темноты оставалось около часа, а Тора только поменяла позу, теперь подогнув ноги под себя и положив ладони на колени. Но Лирна уже не ощущала напряжения, исходившего от неё раньше. Она распрямила ноги, потянулась, легла на землю, закинув руки за голову, подождала ещё немного, а потом сказала:

– Ты ничего не говоришь насчёт завтра.

Тора ответила, не открывая глаз.

– Мы всё обсудили.