Белая горячка

Мне захотелось пожать плечами: Марселину мне трудно было представить в подобной роли. Уж я-то знал ее лучше, чем он!

– Он просил тебя отремонтировать стену, – продолжал он. – Кстати, мы как раз сюда подошли.

Стена парка, подточенная временем, обрушилась на участке в два десятка метров; в проломе виднелось заброшенное строение, в котором когда-то жили сторожа. Сен-Тьерри стал перебираться через обломки стены. Я не без труда последовал за ним.

– Эге, – заметил он, – да ты на ногах не держишься.

– Подошвы резиновые, скользят, – объяснил я.

Но он, вновь погрузившись в свои заботы, уже не обращал на меня внимания.

– Эта стена, – сказал он, – предназначена для того, чтобы охранять частную жизнь хозяина от посягательств. Позволять кому угодно проникать в парк – мальчишкам, животным или бродягам – это все равно что впускать всех желающих в собственную спальню. В конце концов состояние разойдется на всякую ерунду, и это в то время, когда мне позарез нужны наличные... Дикость какая-то!

– Однако...

– Нет. Никаких "однако". Конечно, ты за это хватишься. Ты рад будешь восстановить эту ограду. Ну, а я хочу порушить все к чертовой матери, понимаешь? Все. Не только стену, но и эту развалюху вместе с деревьями – все, что рассыпается от старости. И все загнать. Муниципалитет давно уже ищет место под общественный парк. Что ж, вот оно! Да ты сам погляди, старина... Этот домишко – он точь-в-точь как замок... рассыпается, куда ни ткни... Ты когда-нибудь заходил сюда?.. Милости прошу.

Он пнул ногой в дверь, и та распахнулась.

– Входи! Я посвечу.

Луч фонаря выхватил из темноты покрытый пылью пол, какую-то дряхлую мебель. С наших одежд стекала вода. Сен-Тьерри топнул ногой.

– Все насквозь сгнило! Топни я посильнее, мы провалились бы в подвал. Скажи честно, стоит ли все это ремонтировать?

Фонарь потух, и Сен-Тьерри будто исчез. Только слышно было, как поскрипывает одряхлевшее сооружение да шумит ветер в кронах.

– Итак, – вновь заговорил он, – вот чего я жду от тебя... Когда ты увидишься с моим отцом, ты пообещаешь ему все, чего он ни пожелает, но будешь тянуть резину... Думаю, это будет не так уж трудно... Разумеется, врач не мог сказать мне: "Он умрет в такой-то день". Но долго он не протянет. А там уже я буду решать. Никто еще не знает, что я намерен делать. Даже Марселина.

– А Симон?

– Симон тоже. Я не собираюсь отчитываться перед шурином. Симон всего лишь мой служащий.

Теперь Сен-Тьерри отдавал распоряжения. Он был хозяином. Но у меня не было желания выказывать полную покорность.

– Одним словом, – спросил я, – вы собираетесь окончательно покинуть Руайя?

– Да. Я намерен купить что-нибудь в Италии... Еще не знаю, где именно... может быть, на берегу Лаго Маджоре.

– А... ваша жена согласится?

– Марселина? Надо думать. Подонок! Распоряжается нашими жизнями... Да если б он специально хотел разлучить нас с Марселиной, он поступил бы именно так... Может, ему стало что-нибудь известно? Да нет, тогда он не стал бы делиться со мной своими планами. Я для него пустое место, вот в чем дело.

– Остается обговорить только одно, – сказал он. – Я бы не хотел, чтобы ты содрал с меня три шкуры. Ломать – не строить.

Уж тут-то он был в моих руках.

– Не тешьте себя иллюзиями, – сухо сказал я. – Во-первых, на это уйдет масса времени. Перевозка грузовиками влетит в копеечку. А во-вторых, участок придется привести в божеский вид. Нельзя же выкорчевать деревья и все так оставить: это будет больше похоже на поле битвы, чем на частное владение.

– Сколько?

– Мне трудно так сразу...

– Ну, приблизительно...

– Несколько миллионов.

– Два?.. Три?..

– Больше.

– В таком случае мне будет выгоднее договориться непосредственно с городскими властями!

Он вышел на крыльцо. Я услышал, как он проворчал: "Ну и собачья же погодка!" Потом повернулся ко мне.

– Надеюсь, это не последнее твое слово. Или, значит, ты делаешь это нарочно, чтобы позлить меня.

– Наведите справки, если не верите. Но на вашем месте я бы не стал искать на стороне... поскольку у вас нет выбора.

Я еще не очень ясно представлял себе, чего хотел этим добиться, но уже испытывал нечто вроде злобной радости, словно схватил его за горло. Я подошел ближе.

– Не вы ли говорили мне, – продолжал я, – что не хотите перечить отцу? Если он узнает...

Сен-Тьерри, уже направившийся было к пролому в стене, остановился как вкопанный.

– Что?!

Он шагнул ко мне.

– Повтори!

Я сильнее сжал в кармане камень с острыми гранями.

– Он может догадаться, – сказал я. – В отличие от вас я не привык лгать...

Сноп света из фонаря брызнул мне в лицо.

– Ты пьян! Пьян в стельку!

– Потуши! – заорал я.

Конечно, я был пьян. И чувствовал себя голым, беззащитным, словно пациент, распластанный на операционном столе.

– Черт побери, да выключишь ты или нет?