Белая горячка. Delirium Tremens

20 По дороге в Хеврон Прокаженный, Насморочный и Здоровый затеяли схоластический спор о путях человечества в будущем. Первый говорил об одном, Второй – о другом. Третий – о третьем. Остальные ученики, вмешавшись, предложили свои варианты. Бессмысленный спор разгорался. И теоретические разногласия превратились в практический мордобой. Причем было непонятно, кто кого бьет. И за что. Книжники клевали носами всех и постреливали соплями в разные стороны. Трижды изменивший молотил своих бывших судей. Владелец бесплодной смоковницы бил Прокаженного. Тот бил Насморочного. Насморочный бил Здорового. Жук и Каменный Папа молотили всех. Воспользовавшись умением, полученным в детстве, юности и взрослости на улицах Москвы. В общем, было достаточно весело и непрофессионально.

А когда все несколько притомились, Мэн остановил измочаленных учеников и рассказал им следующую притчу:

– У отца было три сына. И как это ни странно, ни один из них не был дураком. Итак, старший сын пошел на запад и вернулся с востока. Он хотел посмотреть свет.

Средний сын пошел на север и вернулся с юга. Он хотел посмотреть свет.

А младший сын остался дома. Возделывать свой хлеб.

Первые два принесли в дом рассказы о хлебах, которые они ели в своих странствиях. С запада на восток. И с севера на юг. Но эти рассказы не могли заменить живой хлеб. Который вырастил младший сын. Какой смысл извлечете вы из этой притчи? – спросил Мэн утирающих кровищу учеников.

Те тупо смотрели на Мэна, так как смысл притчи был очевиден. Для них. Но, заметим мы, «очевидное» – термин не всегда утверждающий. Это знал Мэн. Но не знали ученики.

– Так вот, – продолжил Мэн, – одному человеку свойственно идти на запад. Чтобы вернуться с востока. Второму – на север. Чтобы вернуться с юга. А третьему – выращивать хлеб. И все три брата для их отца – сыновья. Вне зависимости от того, кто куда пошел. Кто откуда вернулся. И кто что вырастил. Поэтому говорю вам. Любите детей ваших. Потому что они – дети ваши. Любите детей братьев ваших. Потому что и они – ваши дети. Любите всех детей. Потому что они – дети Господа. И нет среди детей разницы перед Господом. Куда бы они ни пошли. Откуда бы они ни вернулись. Чтобы они ни делали. И всех любит Господь. И вы любите друг друга. Потому что вы – дети Господа. И не хрена мордовать друг друга по надуманным, а не реальным причинам. Хорошо ли я сказал, Господи? – осведомился Мэн у Господа, слегка запутавшись в своих построениях.

– Как тебе сказать?.. – отвечал Господь откуда-то сбоку. – В общем, сказал истинно. Ибо не сказал ничего ложного. – И Господь замолчал.

Ученики переваривали услышанное. И в процессе переваривания с их лиц исчезла кровь, затянулись раны. Прошла боль, появившаяся в процессе спора о путях человечества. (Возможно, отсюда берет начало выражение «Слово Божье лечит».)

– Ты, как всегда, прав, – хором сказали ученики, – и наши залеченные раны свидетельствуют об этом…

– Но, – робко заметил один из Книжников, – вот какой вопрос. Точнее говоря, недоумение. Твои слова – слова Господа. Но отдельные из них отсутствуют в Законе, Пророках и Святых Благовествованиях и иногда противоречат им. Как быть?

– Я уже рассказывал вам притчу о корабельщиках и островах. Возможно, вы ее забыли. Между прочим, отдельные положения Закона, пророков и Святых Благовествований противоречат друг другу. На первый взгляд. Чтобы разрешить эти кажущиеся противоречия и вновь возникшие у вас после моих слов, расскажу вам еще одну притчу. Умер один человек. И оставил своим сыновьям дом. Старший взял себе крышу, средний – стены, младший – пол. И все трое остались с грудой никчемных камней. Камни стен бессмысленны сами по себе. Они всего лишь камни. Камни потолка бессмысленны сами по себе. Они всего лишь камни. Камни пола бессмысленны сами по себе. Они всего лишь камни. А все вместе они составляли дом. Так и Слово Божье, разъятое во времени и пространстве, – не Слово, а всего лишь буквы. Набор частей не составляет целого. Стены дополняют пол. Крыша дополняет стены. К каждому дому можно сделать пристройку. Лишь бы она была в гармонии с уже имеющимся домом. Так что уже написанное Слово Божье может быть дополнено другими Его словами… И Сам он – глава Своего живого тела или Церкви, которое, как всякое живое, развивается, а не застыло во времени.

Пока Мэн налево и направо сыпал притчами, Жук где-то свистнул курицу. И даже ощипал ее. (Мы полагаем, что в этом не было никакого мистического смысла, внушенного притчами Мэна. А желание есть, и застарелая привычка удовлетворять его любыми способами.) Нарушение Жуком одной из заповедей Мэн и ученики осудили. Но курицу съели. Поскольку не пропадать же добру. После чего Доминиканец, любовно обсасывая косточку, в последний раз осудил Жука, пригрозив за воровство карой Божьей и страшными муками в аду. Попеняв отсутствием страха Божьего в Жуке и в народе вообще, посетовав на общее оскудение нравов, Доминиканец подложил косточку под голову и приготовился ко сну. Мэн, водя второй берцовой костью по песку, произнес: