Белая горячка. Delirium Tremens

Но это наши собственные размышления, имеющие к повествованию косвенное отношение. Но вместе с тем, как нам кажется, не расходящиеся с его основной идеей. (О которой мы сами не имеем ни малейшего представления.)

24 В один из дней пути дневная жара застала их у хижины, в которой проживала некая Фаина из Натании. Которая за некую мзду оказывала некоей части паломников некие услуги некоего интимного характера. И пока Мэн и одиннадцать учеников в тени хижины пересыпали жаркое время дня, Доминиканец, обезумевший от целибата, проскочил в хижину и получил требуемые услуги, расплатившись рясой. И вышел к проснувшимся соратникам в одной тонзуре. И веревке, опоясывающей пустые чресла.

Ученики, втайне завидуя, стали осуждать Доминиканца, предавшегося греху прелюбодеяния. Доминиканец, прикрыв орудие греха листом лопуха, пал на колени и завопил:

– Покаемся, братие! Святой молитвой искупим мой грех! А заодно и грехи, висящие на нас всех. И как вериги, отягощающие наш путь в священный город Хеврон!..

И все, кроме Мэна, грохнулись на колени, а Мулла даже распростерся в пыли, моля Господа о прощении грехов. Мэн с интересом прислушивался к воплям об искуплении, треску рвующихся волос и сплевывал пыль, которой посыпали себе голову кающиеся.

После чего, отпустив себе грехи, ученики по очереди, а иногда по двое, по трое зашли в хижину Фаины и совершили с ней грех прелюбодеяния. Расплатившись, кто чем мог. И не расплатившись, кто не мог. Перед Муллой, который валялся в пыли и чья очередь в связи с этим оказалась последней, лоно Фаины превратилось в чавкающее болото. И Мулла не получил никакого удовольствия. То есть кончить-то он кончил. Но лучше бы он это совершил при помощи рук. А так он испытал лишь отвращение. И по свойственной человеку природе свое отвращение он свалил на Фаину. Запахнув халат, он вышел из хижины и начал проклинать Фаину. Вовлекшую их хоть и в заранее искупленный, но все же грех.

– Братие, – орал он точно так же, как и орал недавно Доминиканец, – вот в этой хижине возлежит блудница. Которая грех сделала своим ремеслом. Можем ли мы, братие, терпеть ее на своем пути в священный город Хеврон. Который, путь то есть, по этой причине также является священным?.. Господь вопиет к нам! Господь гневается на блудницу! Как поступить с ней? Как избавить от греха других паломников?.. Отвечайте, братие!..

Смущенные своим грехом и обуянные гневом на Фаину, ученики обратили свои взгляды к Мэну. Мэн сидел на камне и опять чертил прутиком на песке какие-то замысловатые узоры. Потом он посмотрел на учеников и произнес уже до него произнесенные слова:

– Кто из вас без греха, пусть бросит в нее камень… – И опять стал чертить на песке свои непонятные фигуры.

Ученики задумались. Грехи у них были, были у всех. Разное количество и разной тяжести. Хотя кто возьмет на себя смелость взвесить тяжесть греха. Грех – он и есть грех. И только Господь может оценить его. И наверное, ученики еще долго бы маялись в раздумье, но тут вскинулся трижды Изменивший и торжественно сказал:

– Мы согрешили, братие. Но предварительным покаянием искупили грехи. И, если понадобится, покаемся еще и снимем с себя вновь совершаемый грех. Но, как верно заметил мой мусульманский собрат, мы совершим величайшее благодеяние для всех путников, совершающих паломничество в священный город Хеврон, если избавим их от соблазна. Поэтому я не вижу проблем в побитии камнями блудницы. И сим своим грехом, который мы, впрочем, потом отмолим, избавим от греха тех, кто пройдет за нами. С Богом, братие! – и поднял с земли камень…

Следуя верности известным нам фактам и не желая в угоду будущим поколениям приукрашивать их, мы вынуждены описать то, что произошло после того, как Трижды Изменивший поднял с земли камень.