Белая книга "холодной войны"

Тогда подбирались «отмычки» от «черного входа» в наш дом — съемку скрытой камерой, такое же по духу «телеинтервью» с одним-двумя отщепенцами. Порой нелегально отснятый, сфабрикованный материал вывозился из СССР дипломатическим багажом. Не слишком взыскательные «джентльмены прессы» не гнушались ничем: извращенная информация и тенденциозное освещение фактов в «документальных» телесюжетах, репортажах, фильмах у них мирно уживались с умолчанием, полуправдой и просто беспардонной ложью.

Всевидящее око «Болексов», «Эклеров» и «Ариффлексов» рыскало преимущественно по углам и, словно пылесос, затягивало в камеру все, что в понимании местного обывателя не укладывалось в стандартные рамки так называемого западного образа жизни. Контраст нарочито выпячивался с помощью старательно подобранной «фактуры» такого рода: куча мусора, неубранная строителями, — посмотрите, какой у них порядок! Если же это строитель, будьте уверены, что в 90 случаях из 100 телеоператор, скажем, той же Би-би-си предпочтет увековечить «слабый пол». Женщина-крановщик, девушка в спецовке штукатура, естественно, испачканной, — чем не доказательство того, что здесь подразумевают под понятием «эмансипация»! В таком же ракурсе и соотношении, не сомневайтесь, кинопленка запечатлит обыкновенную толпу пешеходов на Калининском проспекте. Английский телезритель тут же про себя отметит, что располневших пожилых домохозяек, как правило, с «авоськами», в советской столице встретишь куда чаще, чем стройных, современно одетых москвичек. «Беспристрастный» телеобъектив при этом не упустит возможность «постоять» в очереди… «за хлебом и молоком» в Столешниковом переулке. А может, все-таки за билетом на гастроли Венской оперетты? Возможно, за томиком произведений Мориса Дрюона или за конфетами «Птичье молоко»? Какое это имеет значение — очередь, и все тут! Пусть не за пособием по безработице или за наймом на работу, но… она существует и при социализме, уважаемые дамы и господа, — такова советская действительность.

Известно, что истина рождается путем сравнения различных фактов и мнений. При этом подразумевается, что участвующие в ее выяснении резонно взвешивают взаимные аргументы «за» и «против». Но это, если взять себе за труд подходить к делу серьезно. Куда проще и удобнее выдать за «истину» свою точку зрения, сделав вид, что иной просто нет. Главное в «информации» — загадочность, полунамеки, полуутверждения. Мол, всезнающий телезритель в картинке как-нибудь сам разберется, а если надо, то и домыслит. Доказательства не нужны, и восприятие молниеносное.

Особенно часто к такому средству манипулирования прибегают, когда пытаются доказать недоказуемое. Этот пропагандистский трюк вполне отвечает положениям так называемой «теории отношения», разработанной американским психологом Фестинджером. Ее суть вкратце сводится к тому, что человек изменяет свое отношение к какому-либо явлению не тогда, когда сталкивается с противоположным мнением, а под воздействием иных факторов. Каких? Например, когда он начинает ощущать несоответствие между двумя существующими у него в голове представлениями. Другими словами, необходимо прежде всего внушить телезрителю какую-то мысль: «Советский Союз готовится к войне!» — и лишь потом указать, что она противоречит тому мнению, которого он раньше придерживался и которое советской пропаганде необходимо-де опровергнуть. Словом, кто палку взял, тот и капрал.

Напрасно Фестинджер старался изобрести велосипед. Сделал это другой за много веков до него. Сомнительную пальму первооткрывателя закона «большой лжи», напомню, сорвал еще древнегреческий теоретик клеветы Медий. В его трактатах, между прочим, содержится такой совет вралям всех мастей — того и грядущих поколений: «Смело применять клевету и кусать, ибо шрам в любом случае останется».

А в памяти во всех деталях, как будто это было вчера, встает тот серенький осенний день конца 60-х, когда снимался сюжет к телефильму в районе старого Арбата. Озаглавленный, как у Гиляровского, — «Москва и москвичи», материал, подготовленный одной из ведущих американских телекомпаний, мы получили для просмотра уже в озвученном варианте. Его ждали и отсматривали теперь с понятным интересом. Смотрели и… не узнавали столицу. Вероятно, у каждого возникало ощущение, будто разглядываешь знакомый многомиллионный город из-за какой-то старой, обшарпанной подворотни. По существу, так и не увидели ни Москвы, ни москвичей. Зато отчетливо ударил в нос другой, вполне определенный «запашок» очередной стряпни.

Посудите сами. На экране появляются тихие, безлюдные улочки арбатских кварталов, небольшая ухоженная церквушка на фоне по-осеннему хмурого неба, ряд приземистых построек в купеческом стиле, дворик, деревянная лестница… Нетрудно предположить, что сейчас, как и предусмотрено сценарием, речь пойдет об архитектуре ХVIII — XIX веков, реставрации памятников древнерусских, зодчих, наконец, местах исторических, столь близких и дорогих сердцу москвича.