Белая кость

Отсутствие в тот период жены вынудило его зайти пообедать в ресторан «Юра». В то время про Фрола нельзя было сказать словами классика, что «офицер был настолько беден, что обедал без водки».

Заказ был обильный. По большому счету Фрол себя любил. И конечно, обедал с водкой. Обедал по-купечески, плотно.

Да, слаб человек и в грехопадении немощен! Воистину все, что происходит вне зависимости от наших планов и есть сама жизнь. А произошло в тот день следующее…

Обедая с водкой, Фрол совершенно не заметил, как «загрузился» по самую ватерлинию.

Выйдя из ресторана, Вова начал буянить.

Причиной послужила какая-то насмешка в его адрес со стороны гражданского лица, проходящего у ресторана. Такого Фрол простить никак не мог и сходу «объявил тому замечание» в виде хорошего синяка под правым глазом.

Заварилась каша. Кто-то вызвал комендатуру. Когда прибыл наряд, то «пьяный носорог» уже плохо видел и соображал, но при его силе и весе это была совершенно не его беда. Наряд патрулей вместе с начальником был без труда разбросан Володей по прилегающей улице, как использованная ветошь.

Тогда по тревоге подняли дежурный комендантский взвод. В конце концов буян был связан и доставлен в комендатуру. Там, во избежание дальнейших эксцессов, комендант гарнизона приказал нарушителя приковать наручниками к батарее парового отопления.

В конец утомленный задержанием дежурный по комендатуре, целый капитан-лейтенант, был злой, злой, злой… прямо, как чирей на заднице. Готов был прибить Фрола собственными руками. Но кишка-то была тонка.

Гора мышц в изодранной и измазанной форме, прикованная к батарее, пьяная и ничего толком не соображавшая, бубнила один и тот же вопрос:

— Вы что, из милиции, мужики? А...? Или как?

— Нет, хуже! — злобно, с явной издевкой отвечал дежурный. Мы из ДОМОУПРАВЛЕНИЯ!

На что Фрол с интонацией глубокой безнадежности, тупо пробубнил в батарею:

— Да, кажется, нас капитально взяли за вымя!

И затих в пьяном и тревожном сне, подпирая чугунный радиатор вместе со стеной.

Проспал он недолго. Видно, приснилось ему что-то страшное: не то предстоящий разнос на ковре у Дядьки, не то «пыточная» гестапо, которое занимало здание комендатуры во время войны. Это, конечно, останется тайной, но сон породил новую волну необузданной ярости и мобилизацию титанических сил, настолько мощную, что он с корнем вырвал из системы радиатор и, как библейский Самсон, «разрывающий чугунный баян», неся его перед собой, яростно крушил все двери, стоящие на пути его выхода на свободу.

Присутствующий народ просто онемел, молча провожая его взглядом. Нормальный ум отказывался верить увиденному.

Простые жители Лиепаи еще минут десять с изумлением наблюдали «ужас, летящий на крыльях ночи» в виде изорванного, грязного, куда-то молча бегущего офицера, «бережно» прижимающего к могучей груди здоровенный чугунный радиатор.

Потом его догнал комендантский «ГАЗик», и Фрол окончательно «пал в неравном бою».

Пробуждение в камере было ужасным. Самым ужасным было то, что он ничего  не помнил. Мозг практически ему ничего не рисовал. Апатия глушила все. Он даже не осознавал, что фактически выскочил из своей судьбы, как из трамвая.

— Чего вчера я натворил-то? — спросил Фрол у заглянувшего было в камеру дежурного.

— Хм, неужели не помните? Пятерых убили, четверых изнасиловали и вообще вели себя непринужденно, — уже примирительно, но с той же нотой издевки в голосе ответил тот.

Однако когда в комендатуре узнали, что Фрол — не кто-нибудь, а целый командир подводной лодки, его зауважали и впервые проявили элементы сочувствия. До этого все были убеждены и готовы до зеленых соплей спорить, что задержали «залетного» спецназовца.

Во второй половине дня, приведя себя в элементарный порядок, Фрол предстал перед комэском.

Как он ни старался, вид его все равно напоминал «африканского негра с мороза». На «ковре» у Хромова даже не провинившиеся чувствовали себя не уютно.

«Ну, все, копец! Начинается малиновый звон!!!» — подумал он про себя не без грусти, переступая порог кабинета.

Дядька долго и очень внимательно, молча всматривался в лицо Фролова. Потом медленно подошел и легонько постучал его по исцарапанному лбу.

— Теперь я вижу, Фролов, чем вы открывали двери комендатуры, — тихо сказал он. — Запомните и вдолбите себе в древесину головного мозга. Прежде чем совершить ошибку в следующий раз, подумайте, не является ли она роковой. Дураком, конечно, может быть каждый, но злоупотреблять этим не надо.

Немного помолчав, Дядька с улыбкой, адресованной скорее  присутствующему здесь же начпо, сказал:

— Даже во время оккупации наши партизаны не могли оттуда сбежать, а наш человек смог! Так и быть, за это — прощаю. Но ремонт комендатуры сделать за неделю. Чтобы никаких претензий не было.

Так завершилась эта ужасная эпопея. Подплав еще долго напоминал растревоженный улей, а Фрол «зализывал» раны в ожидании приезда жены. С ее появлением Вовку ждал уже настоящий «разбор полетов».

12 апреля 2002 г.

Знакомство вслепую