Белая кость

Когда они шли мимо одинаковых дверей по полутемному коридору, Бекешев подумал, не развлечься ли в самом деле с немецкими шлюхами. Кто его заподозрит? Пусть этот дурак Ганс привезет еду, водку, девочек — сейчас он бы не отказался от женского тела. Наверняка эти Бругнгильды такие же, как та баба с озера, — широкостные, на картошке вскормленные. Но в его положении голодающего можно отбросить привередливость и лопать, что дают. Надо решать… Такого шанса больше не представится. Так что? Ганс уже дверь открывает…

Они вошли в небольшую комнату с одним окном, занавешенным тяжелой портьерой. Кровать, диван с парой подушек, посередине стол с четырьмя стульями, двустворчатый шкаф, ширма, за которой видны умывальник, керогаз, малюсенький разделочный столик, полки с посудой… На стенах — плакаты, посвященные доблестной немецкой армии. Чистый пол. Квартирка молодого холостяка без особых духовных запросов. Ганс включил свет, и тусклая лампочка под красным абажуром осветила «берлогу».

Нет! Нельзя его выпускать — черт с ними, со шлюхами, шнапсом, едой… Этот Ганс, может быть, его последний шанс. Где он еще найдет такого наивного романтика? Бекешев понимал его друзей, уже прошедших фронт и потому смотрящих на своего бывшего удачливого одноклассника с позиции людей, которые удачей считают каждый прожитый на фронте день без ранения или смерти. Им наверняка смешна наивная восторженность Ганса, и они втайне завидуют ему — живой останется. Если бы кто-то них попался ему сейчас вместо Ганса, он, не задумываясь, уложил бы такого одним ударом.

Ганс не видел замаха, потому что его как такового и не было, — Дмитрий бил снизу мозолистой частью ладони. Удар по шее в основании черепа лишил немца сознания. Бекешев прошел к шкафу, на ходу вынимая из кармана деньги и кошелек, отстегивая кобуру с пистолетом, снимая фуражку и сдергивая с себя мундир. Открыл шкаф и обрадовался, увидев дорожную сумку. Запихнул туда все, включая сапоги. Рука зацепилась за железный крест, и на мгновение мелькнула глупая мысль оставить орден на память Гансу. Конечно! Немец принесет его в полицию, и там по номеру быстро вычислят, кому он принадлежит. В его положении не до сантиментов. Смел с полки рубашки, оставив себе только одну, остальное — в ту же сумку. В ящике нашел белье, под бумагой на дне ящика — деньги. Много было марок, но оставил все как есть. Снял с себя шелковое белье, доставшееся от обер-лейтенанта, и остался голым. Увидел себя в зеркале на внутренней стороне дверцы шкафа. На него смотрел худой, с жилистой шеей, буграми мышц на плечах и пластинами накачанного брюшного пресса молодой человек с аккуратной стрижкой и тоненькой полоской усиков. Не более нескольких секунд с удовольствием любовался собой Бекешев, опомнился и выругал себя за нарциссизм. Стал одеваться, начав с резинок для носков. Сорвал с вешалки костюм. Плечи узковаты и рукава коротковаты, но в темноте сойдет… Внизу увидел туфли — насчет размер не беспокоился, разве что велики окажутся, как великоваты были ему сапоги обера. У Дмитрия был маленький для взрослого человека размер ноги. Так и оказалось! Намылив усы, быстро сбрил их под струей холодной воды. Вымыл лезвие. Ножом разрезал на полосы простыню и связал Ганса. Замотал ему рот полотенцем и положил тело на бок, чтобы парень не задохнулся в собственной блевотине.

Распихал по карманам деньги, бумажник, обыскал Ганса и забрал все его марки и документы. В растеленное на полу тонкое одеяло сложил все шмотки парня и завязал в узел. Пистолет заткнул за пояс сзади и прикрыл пиджаком. Живым не дастся.

Кажется, все! Очнувшись и освободившись от пут, Ганс решит, что его элементарно ограбили, и первым делом кинется к ящику, а потом побежит в полицию. А пока там догадаются, что обер-лейтенанта искать уже бесполезно, что это не было рядовым ограблением, он будет далеко. Сейчас надо на вокзал. В его распоряжении машина. По дороге он избавится от узла. Спасибо тебе, Ганс, за все!

На улицу вышел с узлом и сумкой. Забросил вещи в автомобиль и достал из-под сидения заводную ручку. Вставил ее в отверстие под радиатором, резко крутанул, и машина сразу завелась. Сел за руль и, когда взялся за ручку переключения скоростей, до него вдруг дошло, что это та же самая марка, с которой начиналось его обучение в пятнадцатилетием возрасте. Ай да Ганс! Сохранил машину в таком состоянии — как новая! Он, русский человек, на это не способен.

Проехав несколько кварталов почти черных улиц городской окраины, увидел мусорный бачок и забросил туда узел с барахлом.