Белая кость

Без  особых   уточнений  всем   стало  ясно,   что   после   бани  он   «мылится»  на  романтическое  свидание. В  бригаде  среди  офицеров  Александр  слыл  заядлым  холостяком   и  таким  же  заядлым   «карьеристом».   Тридцатилетний  капитан-лейтенант,   являясь  отличным  специалистом,  совершенно  не  рвался   в  старпомы.   По  жизни   у  него  было  два  хобби:  рыбалка  и   бабы.  Причем  второе — преобладало.    Он  умел  мастерски   «раскрутить  лабуду»,  сплести  красивые  лапти  и,  с  необыкновенной  легкостью  развесить  их  на  уши,  выбранной   им  красавицы.   Словом, мог  удивить. Понравиться   любой  бабе.   Восхищенные  друзья  всегда  говорили:  «Ну,  Санька,   от  тебя   бабы   кипятком  стены  моют».   Успешный  по юности  боксер, а  теперь   в  меру выпивающий,  курящий,   по-флотски  ругающийся  матом  офицер,    с  большим  успехом  при  случае  трахал  незамужних  женщин. Поэтому,  наблюдая   тщательность   подготовки    к   предстоящей    встрече,  друзья,  потея  за  самоваром,   украдкой  перемигивались,  делая  вид,   что  ничего    особенного   не   происходит.

Только   штурман  с   доктором   пошли  на  второй  заход  в  парную,  как   прохиндей-минер,     сняв  с   веревки  совсем  еще  мокрый   носок,   вывернул  его   наизнанку,   и,  как  презерватив   надел  на  руку.   Затем  открыл   дымоход,  не  используемой   летом    маленькой  печки,   стоящей  в  предбаннике,  и  решительно  поводил   рукой  с  надетым  на  нее  носком,  по  стенкам   дымохода  и,  снова  вывернув  носок,   повесил  его  на  место. Затем,   он  повторил  все   манипуляции  со  вторым  «карасем».

Через  минуту,  как  ни  в  чем  не  бывало,  минер  молча  присоединился  к  парящимся.

Носки   высохли,   и   штурман   засобирался.   Его  убытие   «на  дело»,  отметили   очередным   заходом  в   парную. Попив  еще  чаю  и   поглазев  в  плохо   показывающий  телевизор,  офицеры   отправились   ночевать  на   лодку. Настроения  не  было.  Магадан  со  своими   «красотами» уже  порядком  всем  надоел.

Ночью,   на  спящую  лодку,  неожиданно  вернулся  штурман,  и   началось    такое!? Цирк-шапито,  да  и  только.   Клоуны   Олег  Попов  и   Юрий   Никулин  со   всеми   известными   укротителями  мелкого и  крупного  зверья, — могли  просто отдыхать.

Первый   «удар»  приняла   вахта   вместе  с  мичманом-дежурным   по  кораблю. К моменту  прибытия  в  центральный  пост,  вдоволь наоравшись  на  уже  наказанного   боцмана,  командир БЧ-1, изматерив поднятую им по тревоге  штурманскую  команду, отправил ее в  2  часа   ночи   устранять замечания, обнаруженные на  корпусе  и  мостике.

Разуваться,   обезумевший  штурман,  начал  в   центральном  посту,  куда  на  шум,  как  мухи  на   дерьмо,  уже  сползлись  замполит,  врач и механик.  Минутой  позже,  с  лицом  ребенка, источая  святость, проявился  минер.

Из  чистых  с виду  носков  штурмана  окружающим   вдруг  явились  ноги  тропического  кочегара.

Чистюля  и аккуратист по  жизни,   штурман   едва  не  плакал. В  глазах  стояло  что-то  напоминающее  слезы.  Замполит,   обалдевший  от  увиденного,  и   вообще  ничего  не  понимающий,  насколько  позволяло  пространство  центрального  поста   большой  дизельной  подводной  лодки, «нарезал»  круги  вокруг  кресла,  в  котором   безвольно,  как  брошенная  ветошь,  раздвинув  грязные  ноги,  сидел  расстроенный  навигатор. Зам.  периодически  наклонялся,    откровенно   шевелил  ноздрями,    фильтруя  ими   воздух  отсека,   пытаясь    кустарно   определить,   пил  штурман  или  нет.  Затем  тоном   неоспоримого  факта    выдавил:

— Где  ж  вы  так  нажрались,   Александр  Борисович?

Окончательно сраженный,  кристально  трезвый   штурман  только и смог  простонать в  свою  защиту:

— Да  вы  что,  товарищ  капитан  3  ранга?

Мудрый,  как  чукча  доктор  наклонился   и  потер  пальцем  черноту  на  ноге.   Потом,  внимательно  посмотрев  и  понюхав, завершил мгновенный  анализ,  сделав  обществу  громогласное  заключение:

— Это  не  болезнь.  Это   грязь,    однако.

Вызвав  вахтенного,   он  приказал  принести  «обрез»   теплой   воды.

Хохма   заканчивалась  благополучно.  Ноги  были   вымыты.  Теплое  мытье  нижних  конечностей  до  колен   успокоило  штурмана   окончательно.  Зеваки  разбрелись  по  своим  каютам  продолжать  прерванный  сон.  Через  час успокоенный  Александр  заглянул  в  каюту  к  меху.  Он  уже  улыбался,  и  улыбка  была  конкретной  не  наигранной.

Штурман   с   механиком    дружили  с  лейтенантов,  и  было видно,  что  Сашка  имеет  желание   поделиться  с  ним   результатами   своего   «романтического  облома».

Сначала  он  рассказывал   спокойно,  без  эмоций,  но,   дойдя  до  «постельной   сцены»  вдруг  тихо  рассмеялся.  Очевидно,  ярко  представил   всю   картину  своего  позора   в красках.