Вначале старухи растворили соль в пресной воде. Затем намочили в растворе лоскуты ткани. А затем этими лоскутами перевязали Чистову его раны.
– Жжет, – слабо улыбнулся Чистов.
– А так и должно быть! – заверили старухи. – Коль жжет, то и лечится! Да ты не сомневайся! Через неделю-другую от твоих ран не останется и следа! Ты вот что, милок. Ты давай-ка к нам домой. Там-то мы за тобой присмотрим получше!
– Ну что, командир! – глянул Чистов на Белкина. – Позволишь мне отлучиться на время, чтобы залечить мои боевые раны?
– А вот сейчас вернется из Ишуни машина, и поезжайте! – махнул рукой Белкин. – А вы, бабушки, берегите его!
– Ты нас не учи, – беззлобно огрызнулись старухи. – Убережем. Не он у нас первый.
Наверное, другие раненые тоже не пожелали бы ехать в госпиталь – коль уж прямо здесь, на приисках, отыскались удивительные лекари, исцеляющие обычной солью. Но все они были без сознания. Их раны оказались куда как серьезнее, чем у Чистова.
– …Такие вот дела, – к Белкину подошел майор Крикунов. – Поймали, значит, извергов? Это хорошо. А то разве я сам их поймал бы? Да ни в жизнь! Я по интендантской части…
Белкин оглянулся. Люди все так же молча стояли, разбившись на группки. И кто знает – чего они ждали?
– Все! – громко сказал Белкин. – Все, люди добрые! Мы их поймали! Обезвредили! Работайте спокойно! Никто больше не будет ничего взрывать на приисках. И стрелять тоже не будет. Вот так!
Слова, сказанные Белкиным, были совсем простые. Но, может быть, люди и хотели услышать такие слова – для того и собрались. И когда Белкин их произнес, люди зашевелились и, казалось, все разом выдохнули – показалось, будто по деревьям пробежал внезапный степной ветер.
Белкин постоял, помолчал, и тут он вспомнил, что ему сегодня надо сделать еще одно срочное и важное дело – встретиться со своими помощниками Колькой и Димкой и сказать им сердечное спасибо за помощь. И, может быть, добавить еще какие-то слова – совсем необязательные, но непременно добрые и сердечные.
И, вспомнив про мальчишек, Белкин улыбнулся.