Белая лань

Съ минуту онъ виталъ въ туманномъ пространствѣ, отдѣляющемъ реальный міръ отъ области сновидѣнія, и, наконецъ, глаза его сомкнулись, самострѣлъ выпалъ у него изъ рукъ, и онъ заснулъ глубокимъ сномъ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Уже около двухъ или трехъ часовъ храпѣлъ молодой охотникъ, наслаждаясь чуть ли не самымъ спокойнымъ сномъ своей жизни, какъ вдругъ онъ вздрогнулъ, открылъ глаза и сѣлъ, еще не совсѣмъ очнувшись, какъ бываетъ съ человѣкомъ, внезапно пробудившимся отъ глубокаго сна.

Ему показалось, что вмѣстѣ съ неуловимыми звуками ночи вѣтеръ доносилъ къ нему странный хоръ нѣжныхъ и таииственныхъ голосовъ, которые смѣялись и пѣли на разные лады, каждый посвоему, сливаясь въ шумный и пестрый гулъ, похожій на щебетанье птицъ, пробужденныхъ первымъ солнечнымъ лучомъ въ зелени деревьевъ.

Этотъ странный шумъ продолжался одно мгновеніе, и все опять стихло.

— Безъ сомнѣнія, мнѣ снились тѣ глупости, о которыхъ намъ разсказывалъ пастухъ, — рѣшилъ Гарсесъ, спокойно закрывая глаза, твердо убѣжденный, что то, что ему почудилось, было легкимъ отголоскомъ сновидѣнія, оставшагося въ его воображеніи послѣ пробужденія, какъ остается въ ушахъ воспоминаніе о мелодіи, когда уже замерли послѣдніе звуки пѣсни. И, уступая непреодолимой лѣни, сковавшей его члены, онъ уже собирался снова опуститься на мягкую траву, какъ вдругъ опять прозвучало отдаленное эхо таинственныхъ голосовъ, и онъ услышалъ, какъ они пѣли, подъ шелестъ вѣтра и листьевъ и подъ журчанье воды:

ХОРЪ.

   На башнѣ высокой заснулъ часовой;
   Къ стѣнѣ онъ усталой приникъ головой.
   Охотникъ стремился оленя найти,
   Но, сномъ побѣжденный, уснулъ на пути…
   Разсвѣта пастухъ при звѣздахъ не дождется:
   Онъ спитъ и теперь до зари не проснется…
   Все спитъ безпробудно средь горъ и долинъ —
   О, слѣдуй за нами, царица ундинъ!
   Приди покачаться на гибкихъ вѣтвяхъ,
   Съ луной отражаться въ зеркальныхъ водахъ!
   Приди ароматомъ фіалокъ упиться
   И ночью волшебной въ тиши насладиться!
   Мы всѣ собрались у рѣчныхъ береговъ,
   Придиже скорѣе: ночь — царство духовъ!

Пока въ воздухѣ звенѣли нѣжные звуки этой прелестной музыки, Гарсесъ не шевельнулся. Когда они замерли, онъ осторожно раздвинулъ вѣтви и, къ своему величайшему изумленію, увидѣлъ стадо ланей, перепрыгивающихъ черезъ кусты съ невѣроятной легкостью, причемъ нѣкоторыя останавливались, точно прислушиваясь къ чему-то, другія играли между собой, то скрываясь въ чащѣ, то снова появляясь на опушкѣ. Всѣ онѣ спускались къ спокойной рѣкѣ.

Впереди своихъ товарокъ бѣжала бѣлая лань, самая быстрая, легкая, подвижная и игривая изъ всѣхъ; она прыгала, рѣзвилась, останавливалась и снова пускалась бѣжать съ такой легкостью, точно ея рѣзныя ноги совсѣмъ не касались земли. Ея странная бѣлизна сіяла фантастическимъ свѣтомъ на фонѣ темныхъ деревьевъ. Хотя молодой человѣкъ и былъ расположенъ видѣть нѣчто чудесное и сверхъестественное во всемъ, что его окружало, но, собственно говоря, отрѣшившись отъ минутной галлюцинаціи, помутившей его чувства и представившей ему музыку, шорохъ и говоръ, ни видъ ланей, ни ихъ движенія, ни отрывочные крики, которыми онѣ, повидимому, звали другъ друга, не заключали въ себѣ ничего такого, чтобы не было знакомо охотнику, опытному въ такого рода ночныхъ похожденіяхъ. По мѣрѣ того, какъ разсѣевалось его первое впечатлѣніе, Гарсесъ сталъ сознавать это и, внутренно смѣясь надъ своей довѣрчивостью и своимъ глупымъ страхомъ, занялся исключительно соображеніями о томъ, гдѣ должны были находиться лани, судя по тому направленію, которое приняли. Сообразивши все, какъ слѣдуетъ, онъ взялъ самострѣлъ въ зубы и, пробравшись ползкомъ среди кустовъ, спрятался шагахъ въ сорока отъ того мѣста, гдѣ былъ прежде. Устроившись поудобнѣе въ своемъ новомъ убѣжищѣ, онъ сталъ ждать, когда лани войдутъ въ рѣку, чтобы стрѣлять навѣрняка. Какъ только дослышался тотъ особенный шумъ, который производитъ разступающаяся и сильно всплескиваемая вода, Гарсесъ началъ понемножку приподниматься, соблюдая величайшую осторожность, опираясь на землю сначала руками, а потомъ колѣномъ. Поднявшись на ноги и убѣдившись ощупью, что его оружіе было наготовѣ, онъ сдѣлалъ шагъ впередъ, вытянулъ шею изъ-за кустовъ, чтобы обнять взоромъ весь бассейнъ воды и натянулъ тетиву; потомъ оглядѣлся, отыскивая взглядомъ цѣль, которую собирался намѣтить, и съ его устъ сорвался едва слышный, невольный крикъ изумленія.