Белая ласточка

— Вот и хорошо! И ты ей тоже понравилась... Ну, Свет, — ласково упрашивал Виктор. — Тогда ведь мы лишь на минутку заскочили, перед кино. А сейчас — посидим по-людски, чайку попьем...

— Не действуй личным обаянием, — отбивалась Света. — С утра бы сказал! Ну как я в таком виде? Я бы переоделась. Синее платье бы надела, то самое, помнишь...

— Да зачем? Вид у тебя вполне... В джинсах, чем плохо? К министру можно, а к нам с мамой нельзя? Ну, не чуди, Свет. Ну, прошу!

— Ладно, подумаю.

— А то возьму да и уеду, не простившись...

—_Сиди уж! Только приехал, куда тебе ехать.

— Эх, Свет, — вздохнул Виктор, — ничего ты не знаешь.

Уточнять Виктор не стал... После работы шли рядом, дурачились, весело смотрели на встречных. Разглядывали прохожих, все прохожие сейчас казались им какими-то смешными, милыми и нелепыми. То и дело, обменявшись взглядами, Света с Виктором хохотали. Сильный ветер бил в лица, лицо у Светы горело, и от иголок вихря остужались щеки, отдувались назад черные пряди. Сдернула шапочку, отдала их целиком ветру: ей было приятно идти без шапки...

Вошли в здание. Елизавета Петровна открыла им дверь:

— Витя! Светочка! Здравствуйте, — обрадовалась она. — Проходите, проходите в дом! Вот хорошо, что пришли. Как раз к ужину.

— Здравствуйте, Елизавета Петровна. Я ненадолго. Виктор вот затащил.

— И правильно сделал, — ответила ласково Елизавета Петровна. — Как это «ненадолго»! Нет уж, будем ужинать, пить чай. Проходите вот сюда, мойте руки... Отдыхайте... Я сейчас. — Она поспешно удалилась на кухню. Там что-то шипело, жарилось.

Света, выйдя из ванной, прошлась по квартире. Две комнаты, поменьше — видимо, кабинет Виктора. В обеих — тот особый, с тонким вкусом созданный уют, чистая, изысканная, хотя и не очень модная, «со старинкой», обстановка — по которым в доме чувствуется заботливая хозяйка. В кабинете у Виктора — многоступенчатая «стенка» с техническими книгами. А на террасках «стенки» — набор каких-то причудливых стеклянных фигурок и вещиц, разного размера, синих, розовых... Виктор, облаченный уже по-домашнему — замшевый долгополый пиджачок-пижама, вельветовые брючки, тапки с меховой оторочкой, — брал в руки то одну, то другую стеклянную финтифлюшку.

— Чудо стеклодувного искусства, — пояснял, пошучивая. — Глянь, какая белочка!.. А вот аист, ишь ты — как стоит! Это конаковская работа. Конаково на Волге... А вот персонажи русских сказок. Это орехово-зуевское. Стекло-то какое, а?.. Грешен, интересуюсь...

Из кухни слышались плеск струи, стук ножа. Елизавета Петровна поглощена была стряпаньем, спешила.

— Виктор, может, помочь?..

— Ничего... Мама справится.

— Вить... Она и так ведь устала. — Света обвела глазами до лоска начищенный, блистающий паркет, мебель. — А тут еще мы...

— Ты-ы в гостях, — Виктор назидательно погрозил пальцем. — И цыц!.. А уж кто устал, так это я, — с улыбкой, томным баритоном добавил он и потянулся. — Уж так уста-ал...

Сел, вольно развалился в кресле, руку — за голову, другую — наотмашь за край кресла.

— Ну и денек был сегодня...

— Ребятки-и!.. — послышалось из большой комнаты. — Сейчас дам команду: «К столу...» Готовьтесь!

Елизавета Петровна хлопотала уже около серванта, доставала парадную посуду, хрусталь, накрывала на стол.

Света поглядела на томно расслабившегося Виктора. И вдруг кощунственно возразила ему в мыслях: «С чего бы тебе так уставать?! Дров вроде не колол, полов не мыл, землю не копал...» Это вспомнилось ей обычное мамино — там, в кишлаке, — так она вразумляла порой кого-нибудь из старшеклассников, если тот хныкал и жаловался на усталость. «Дров не колол, не пахал, не копал. Даже как мы, женщины, не стирал и полов не мыл. А устал... Устал сидеть на стуле и слушать? Нет, брат, это не ты устал... а другие...» Светка, впрочем, никогда с ней в этом не соглашалась, учиться ведь тоже трудно. Или слишком уж буквально понимала мамины слова... И все же...

— Молодежь!.. Готовьтесь, — повторила, позвала Елизавета Петровна.

— К труду и обороне! — подхватил Виктор и бодро вскочил. — Ну, пойдем питаться, Свет! — Подошел, ласково приобнял ее за плечи. — Сейчас мать нам удружит, бутылочку особого выставит, вот увидишь..

Свете стало вдруг скучновато. И даже как-то не очень уж интересно в этой квартире, с Виктором. Сама даже не поняла, почему. Может, потому, что все тут показалось ей слишком уж — как на безотказных Викторовых «аппаратцах» — отлаженным, расчисленным, рассчитанным. Повела резко плечом, сбрасывая Викторову руку.

— Какой ты!.. — сказала шепотом. — Очень уж ты...

А что дальше — не знала, нужных слов не нашлось..

— Ладно, ладно, Светик, — понял он по-своему. — Ты устала, я устал, все устали... Пойдем лучше выпьем!