Белая лошадь – горе не мое

— Может, хватит оскорблять? — возмутились с задней парты.

— Семенов! Слушать правду, по-твоему, оскорбительно? — грозно удивилась Лола Игнатьевна.

Семенов стоял у парты, сунув руки в карманы, и дерзко молчал.

— Семенов, я с кем разговариваю? Быстро вынь руки из карманов!

Семенов вынул руки из карманов и снова надерзил:

— А может, я бы тоже с Елизаветой Георгиевной в разведку не пошел, ну и что?

— Семенов, я гляжу, ты разговорился.

— Сами спрашивали.

— Семенов, я не об этом спрашивала. Я спрашивала…

— Простите, Лола Игнатьевна, — вмешался Боря Исаков. — Но может быть, имеет смысл спросить у нас не о том, кто это сделал, а о том, почему мы это сделали?

Исаков Боря был страстным борцом за справедливость. Поэтому Бедная Лиза поспешно сказала:

— Боря, объяснишь, когда спросят!

Она знала, что если дать Боре заговорить, то это чрезвычайно все усложнит. Потому что Боре не скажешь: «А ну прекрати грубить и дай дневник!» — чем обычно и кончается в школе борьба за справедливость. Потому что Боря был интеллигентнейший, начитаннейший юноша. Он все знал. Он был не просто круглый отличник — он был вундеркинд, вежливо скучающий на уроках. Победитель всех мыслимых олимпиад, гордость школы — вот кто был Боря Исаков.

Ни один конфликт между учеником и учителем в десятом «В» не обходился без Бориного участия. Боря всегда был готов объяснить учителям, что они в данном случае не правы (что учителям, разумеется, не всегда нравилось). Но спорить с Борей было очень, ну просто невыносимо трудно: он имел скверную привычку ссылаться на авторитеты. «Вы полагаете? — спросит он, выслушав. — А вот Макаренко в этом вопросе с вами бы не согласился. Он по этому поводу говорил следующее…» (и можно не сомневаться, что Макаренко это действительно говорил), а то еще процитирует декларацию прав человека или устав средней школы. И бог с ней, с декларацией, но уж с уставом-то — хочешь не хочешь — приходится считаться! Поэтому побаивались Борю учителя. Но не Лола Игнатьевна, которая вообще никого и ничего не боялась.

— Хорошо, Исаков, — согласилась она. — Если ты настаиваешь, начнем с вопроса: почему вы устроили это безобразие? Я слушаю.

— Прежде всего не надо спешить с определениями, — сказал Боря. — Безобразия, на наш взгляд, не было. Вернее, было, но не с нашей стороны… — Тут Боря замолк, ожидая возражений.

По всему было видно, что Бедной Лизе возразить очень хочется: мол, а с чьей же это стороны они были, Боря, и уж не хочешь ли ты сказать нам… Но она не решилась, потому что вот ведь Лола Игнатьевна молчит, не возражает…

— Продолжай, Исаков, — величественно кивнула та, — я слушаю тебя с неослабевающим интересом.

— Безобразие было со стороны Ляли Эдуардовны…

— Боря, не заговаривайся! — не выдержала все-таки Бедная Лиза. По молодости она была склонна к мгновенным и бурным реакциям.

— Ляля Эдуардовна оскорбила класс. Она обозвала Соколова придурком…

— Не может быть! — ахнула Бедная Лиза.

— Что, вот так, ни с того ни с сего, взяла и обозвала? — деловито поинтересовалась Лола Игнатьевна, которая не обладала наивностью молодой учительницы и знала, что в жизни все может быть.

— То, что человек не приготовил домашнее задание, не дает никому права оскорблять его, — вежливо сказал Боря.

— А Соколов имел право приходить на урок, не подготовившись? А, Соколов?

— Ну, не имел… — вздохнул Соколов.

— Без «ну», Соколов.

— Ну, без «ну» не имел…

— Соколов, не паясничай!

— Ну, не буду…

Десятый «В» неуверенно засмеялся.

— Пороть вас надо, — улыбнулась и Лола Игнатьевна. — Ведь если бы сами вы были во всем безупречны, тогда другое дело. А то — рыльце в пушку, а они бьют себя кулаком в грудь: «Ах, нас оскорбили!» Не вынуждайте! Занимайтесь своим делом — учитесь, не так уж много от вас требуется… В общем, так решим: завтра извинитесь перед Лялей Эдуардовной, и будем считать…

— Простите, — твердо сказал Боря, — но это не выход. Пусть Ляля Эдуардовна извинится перед Соколовым. Иначе мы не будем посещать ее уроки. Мы так решили и просим передать наше решение директору.

Стало очень тихо. Слышно было, как в соседнем классе стучат мелом по доске, торопливо пишут…

— Кто это — «мы»? — спросила Лола Игнатьевна раздраженно. — Не слишком ли много ты на себя берешь, Исаков? Выйди из класса и без родителей не появляйся.

Лола Игнатьевна подождала, когда за изгнанником закроется дверь, и повернулась к оставшимся: — Бунтовать будем?

Десятый «В» подавленно молчал.

— На что рассчитываете, Фуэнте Овехуна? Или никто в институт поступать не собирается? А? Или вы полагаете, что вас туда возьмут с плохими отметками? Так я вам их на выпускных экзаменах организую, не сомневайтесь.

— А чего вы сразу отметками запугиваете? — возмутился дерзкий Семенов. Он в институт не собирался и потому мог себе это позволить.

— Я не запугиваю, Семенов. Я объясняю. Вот закончите школу — и делайте что хотите. А пока вы ученики, будьте добры подчиняться и делать то, что вам велят!