Белая нить

Рубин наугад метнул пламя. Очевидно, не туда. Грузный валун впечатался в грудь тараном.

Не немая, — пролетело в сознании, прежде чем мир канул во мрак.

***

Рубин не мог пошевелиться. Камни сковывали его, тяжеловесным грузом налегая на спину. Он боялся, что ломота и усталость, одолевающие воинов после боя, не нагрянут по его душу.

К счастью, обошлось. Но слабость накатила смертельная. Он слышал стук сердца. Чувствовал, как воздух застревает в глотке на вдохах, а потом с боем, мелкими глотками пробивается в легкие.

Глупо рассуждать за каждого. Но почему-то Рубин уверовал, что такие мгновения бесценны.

Существ не заботят прошлое и будущее. Они живут настоящим, борются за жизнь в настоящем и…

Боги, что за бредовые мысли? Мозги у него, что ли, от удара через уши и рот вытекли? Клятые выродки! И зачем он полез в драку? Говорил ведь ему Цитрин: «Если ты убежал от двукровного, сын, не гоняйся за ним». Как яду испить, крылатая стервятина охотилась на дриад. Рубина она не то по недоглядке, не то по дурости удостоила шанса на побег, а он взял и бросился в пекло.

Какого потроха, спрашивается? Ради чего? Есть ли ему дело до лесных?

Ну хорошо, до Олеандра, может, малость и есть — приятель все-таки. Но до остальных…

Говнище! Рубину хотелось проклясть себя за тупость и мягкотелость, обругать на чем свет стоит. Но вырвавшаяся на волю брань обернулась кашлем, осевшим на губах привкусом крови. Тогда-то он и осознал, что лопатки отяжелели. Переменившийся ветер швырнул в рот пепел, растрепал оперенье, даруя изумительное ощущение воздушного упора, сопротивления.

— Крылья… — захрипел он. — Крылья… Н-неужели… Не верю… Где?.. Г-где они?..

Рыскать долго не пришлось. Он углядел одно из новорождённых крыльев. Темно-рдяное, оно лежало рядом. И Рубин едва не разрыдался от радости. Мало кто знал, скольких мук ему стоила травля дракайна. Раз за разом он корчился в агонии, ощущая дыхание смерти. Раз за разом увеличивал дозу яда и гадал, что случится раньше: он распахнет крылья или протянет ноги?

Он рисковал день ото дня — и чудо свершилось. Умбра вознаградил его, подарив крылья. О, да! Да-да-да!

— Клематис, погляди-ка! — произнес голос шелковистый, точно волос мойры, заговоренный на обезглавливание. — У нас тут живчик.

Чего?.. Рубин едва не прикусил язык. Встрепенулся и сузил зрачки, всматриваясь в дым.

Среди мешанины камней, окутанных паром, бродили двое дриад в зеленых плащах. На миг один из них скрылся за валуном, а выступил уже из-за того, который рухнул в опасной близости от крыла.

Со смуглого лица, изуродованного шрамами, бородатого и потертого, точно заношенные сандалии, на Рубина воззрились два колючих глаза.

— Птерис, — прошипел он, в то время как на шею надавил сапог с высоким раструбом.

— Давно не виделись, — проговорил, возвышаясь над ним, дриад. — Гляжу, крылья заполучил. Браво, браво.

— Ну-ка, ну-ка. — На Рубина вдруг снизошло озарение. — Обожди-ка… Кажется, я докумекал… Это ведь вы? Вы умертвили ту девицу — Спирею? Вы траванули Олеандра! Потом старика грохнули… как его, Боги… Мирта! Потом посыльного, теперь бритоголовую и мальца… Пф-ф, ребят… Ну вы, конечно… Д-а-а… Н-нашли тоже кого гробить. Дриад, которые и отпора толком не дадут. А вдобавок — чужими руками… К-как отбирали-то хоть? Кто послабее, на того и спустим выродков?

По губам дриада пробежала кривоватая улыбка превосходства, излюбленная стальными воинами.

— Зелен лист, истину толкуют, — вымолвил он и почесал щеку алым листком-аурелиусом, — у фениксов отбит инстинкт выживания.

Угрозы угрозами, а расправы за ними не последовало. Птерис взмахнул подолом накидки и скрылся в дыму. Рубин откашлялся и подмигнул перышку, танцевавшему перед носом.

Интересно… Он нахамил стали, но языка не лишился. Неужто дриады не желают ему вредить? Опять! Теперь-то с какого перепугу? Или они решили, что он и так сдохнет, придавленный камнями?

— Ну что, феникс? — Восклик Клематиса загулял от скалы к скале, постепенно утихая. — Поскачешь с нами?

— Сдурели? — Право, если бы не валуны, Рубин расхохотался бы. — После того, что вы…

Волос мойры стянулся на шее удавкой, напоминая о договоре. И он осекся, стиснул зубы.

— …Не поладим мы с вами, ребят. Извиняйте.

Еще до того, как дриады приблизились, Рубин почуял неладное. Кажется, ему в лицо выдули пыльцу. Нос защекотал сладковатый запах, и его заклонило в сон. Он одурел по мановению крыла, услыхав напоследок:

— Ты будешь говорить не с нами.

Лобовое столкновение

Эсфирь очнулась в холодном поту и резко села, врезавшись когтями в камни. Она проснулась. К счастью, проснулась. Но прогнать увиденные кошмары не вышло. Теперь уже наяву они замелькали перед внутренним взором со скоростью книжных страниц, перелистываемых ветром.

Ну почему?.. Почему она не попросила хинов отступить? Им не следовало сражаться с дриадами! Не следовало погибать!

Хины пытались ее защитить. Угрожай кому-нибудь из них опасность, она бы тоже постаралась помочь.

Но!.. Но!.. Но!..