Белая нить

Внутренний советчик давно намекнул Олеандру, что выискивать Драцену и Юкку на Морионовой скале все равно что ловить пыльцу сетью. Но даже значительно позже, когда он уже свыкся с мыслью, что поиски, велик шанс, не увенчаются успехом, в душе неумолимо горела надежда.

Благо хинов поблизости либо не наблюдалось, либо они попрятались, решив не тягаться с дриадом, который хоть и ухитрился взобраться на элафия, но вскоре точно рухнет и уже не встанет.

— Что за?.. — выругались позади, и скакуны захрапели, затолкались в тесном тоннеле.

Абутилон дернулся в сторону, его рога впечатались в стену. Олеандр ударился локтем, но быстро сделалось не до боли. Между копыт, улепетывая в дым, прошмыгнула мохнатая туша, украшенная рогами-волнами.

— Следуй за силином, Олеандр! — долетел до слуха восклик Сапфира. Он пролетел над коридором. — Там твоя крылатая девочка, слышишь? Со стаей хинов! Драцена и Юкка мертвы. Убиты вырожденкой.

Если бы телесные опоры напрямую зависели от душевных, Олеандр упал бы, как упало все внутри. Дальнейший путь превратился в тысячу лет преисподней, вложенных в одно мгновение. Его будто оглушило. И он не слышал никого и ничего, помимо грохота взбесившегося сердца. Полоска света в конце коридора расширялась, и стены словно расступались под ее натиском.

Беглый взгляд на силина, глоток воздуха — и проход вывел Олеандра в ущелье, по которому, мнилось, пронесся ураган. Первый труп — Юкки — он увидел сразу. Мальчонка пылился посреди дороги, лежа в луже крови, высушенной жаром. Второе тело — сизокрылой вырожденки — полусидело у стены. Глотку ей перерезали мастерски — от мочки до мочки, из плеча выглядывал наконечник стрелы.

— Небо! — произнес голос, тонкий и звонкий, как серебряная нить. — Я думала, ты погиб…

Слова не прозвучали у Олеандра в голове, ни один из его внутренних шептунов здесь был не при делах. Он надумал повернуться, но плоть будто тяжеловесной бочкой с бревнами обернулась. Единственное, на что хватило сил — вскинуть ладонь, пресекая стук копыт и шелест лезвий за спиной.

— З-здравствуй, Листочек. — Только тут Олеандр заметил Эсфирь. Побитой и перемазанной грязью и кровью, ей, чудилось, впору нарезать в котел кожу младенцев и заходиться хохотом. — И вы, господа.

А рой дымящихся зверей, вьющихся по округе, лишь подогревал сложившееся впечатление.

Олеандр почти слышал, как хваленая выдержка Глена лопается струна за струной, когда тот следит за чадящими тушами зверей. Почти слышал, как Зефирантес, пребывая в поселение, прочухался от яда и со словами «Изыди, нечисть!» встряхнул тунику за плечики и хлопнул в ладоши.

— Прошу, опустите оружие. — Эсфирь оглядывала хранителей со смесью страха и недоверия. — Я не убивала ваших соплеменников, честно-честно.

Ее веки подергивались. Смоляные кудри вздымались необъятной копной, едва не перекрывая рога.

— Здесь ореада постаралась, — Сапфир сошёл на землю, тревожа дым. И подступил к вырожденке, присел на корточки, оглядывая коридор. — Посмотрите на выбоины в стенах — она их оставила…

Он указал когтём на мертвую двукровную. Потом коснулся кожистой складки на её лбу и открыл ещё один глаз, темно-серый.

Ореада-найра! Олеандр дважды разомкнул и сомкнул губы, страшась, что голос подведет и сорвется на писк. Он спрыгнул с элафия и пошатнулся. Сам он не удержался бы на ногах, потому стоически перенес прикосновение холодных пальцев брата, послуживших опорой.

На дне ущелья густела духота от обилия паров и всадников. В сторонке от Олеандра, вынырнув из расколов, выстроились колонной хранители. Не один десяток обнажили клинки, пока другие, шурша плащами, жались к стенам и подкрадывались к телу Юкки.

— Опустите клинки, — приказал Олеандр, подавляя внутренние дрожь и панику. — Живо.

— Но!..

— Без «но»!

Опасения воинов были понятны. Не каждый вечер дриады сталкиваются со стаей хинов, охраняющих неведомую девицу, которую Аспарагус — архихранитель! — нарек вырожденкой.

Тем не менее угроза в воздухе не клокотала. А ежели и клокотала, смердело от нее не серой, а Сталью.

— Малахит, — хлад ледяных чар, коснувшись затылка, разлился по венам Олеандра, остужая кровь. — Драцена…

Веяние ветров даровало свежесть, и он глянул на брата через плечо, обращаясь к нему как к последней надежде. Глендауэр отвел глаза, словно призывая смириться с неизбежностью.

— Мы прогнали птиц, — правой рукой Эсфирь передала силина одному из хинов, левой взмахнула. — Но… Вот…

Чем дальше отшагивали звери, тем явственнее проступали на земле кляксы крови. Хин, в чьем клыке красовалось кольцо, указал на тело дриады — исклёванное, с вырванными из бедра и боков кусками мяса.

У Олеандра подкосились колени. Он прикрыл веки, спасаясь от пробиравшего до костей зрелища, но без толку. Труп намертво отпечатался в памяти, маяча перед внутренним взором огрызками плоти. Хотелось закричать, растрясти Драцену. Отхлестать по щекам. Отпинать, если понадобится — сделать хоть что-нибудь! Лишь бы она очнулась. Лишь бы выдала какую-нибудь дурость вроде «Простите, наследник, кажется, я прикорнула».