Белая птица

Встретили Новый год, сперва обыкновенный, потом старый. Праздновали вместе с Костиным: под первое января — в заводском клубе, под четырнадцатое — у него дома. Пришлось уважить человека. Анна с девушками пошла к Костину в гости и пила за челюскинцев, которые тогда у всех были на уме. Полгода назад уже из Берингова пролива их утащили паковые льды далеко вспять.

Ровно через месяц, 13 февраля, льдина распорет борт «Челюскина» от носа до машин и через два часа, в 15.30, судно потонет на 38 градусе северной широты и 172 градусе восточной долготы, а Костин по секрету скажет Анне, что челюскинцев из ледяного плена будут выручать не иначе как летчики… Он пристрастился говорить ей по секрету.

Софья Борисовна под старый новый год ждала Анну до поздней ночи с чертежной рейсшиной в руках, держа ее, как молоток.

— Вот видишь эту палку? Ты знаешь ли, кто была Анна? Мать пресвятой девы Марии! А ты?..

— Мама, прыгну разок и пойду в монастырь, кержацкий. Там ты до меня не доберешься.

— Я тебе пойду! Я тебе пойду! — ужаснулась мать.

— Хорошо. Буду поститься год. Достаточно?

— Дура! И так на тебе не за что взяться. Одни бока, никакого бюста нет… И думать не смей!

— Ну, я попрошу у него прощенья. В ногах буду валяться.

— Вот, вот… вот! Слава тебе, господи…

Анна отобрала у нее рейсшину и села — поправлять ученические тетради.

Исподволь, терпеливо, день за днем Анна готовила и Софью Борисовну и тетю Клаву к тому, к чему готовилась сама.

— Все матери одинаковы… если не считать девы Марии, — говорила Анна. — Но ты… ты — одна из лучших, потому что я тебя не знала двадцать лет. Вот почему ты обязана освоить парашютное дело.

И мать осваивала… Молилась и осваивала.

Постепенно она свыкалась с кощунственной мыслью, что так уж дочери на роду написано. От судьбы не уйдешь. И как посреди зимы возможна гроза, так возможно и то, что Анюта прыгнет с самолета. Как знать, может, по нынешнему времени такой поступок и вправду заслуга. Ведь и святых угодников не враз признавали. Кидали их на растерзание диким зверям, в том числе — львам… Вон Мария Магдалина, евангельская девка, а добыла, однако, у Христа прощение блудницам и всем женщинам. Она святая и равноапостольная, как князь Владимир, креститель Руси, и Александр Невский!

При случае Софья Борисовна допытывалась:

— Анюта, а не было ли тебе какого видения? Ты не скрывай, не стесняйся…

И один раз Анна прошептала, словно в наитии:

— Было, мама.

Софья Борисовна ахнула, всплеснула руками.

— В ризе?

— Представь, что… без оной, мама.

Софья Борисовна ткнула ее ребром кулака в лоб.

— Да что ж ты скалишься-то, бесстыдница? Анчутка!

Но на поблекших губах Софьи Борисовны витала невольная, весьма тонкая улыбка.

В новом году у матери с тетей Клавой был совет. И они порешили, что чем выше в небе, тем студеней. Приближение к солнцу тепла не дает.

Тетя Клава добыла валенки, толстые, твердо катанные сапоги, в полпуда весом, несгибающиеся в коленях. В таких валенках, ежели они обуты поверх шерстяного чулка или на две байковых портянки, чувствуешь себя надежно на сибирском морозе — ни шатко, ни валко, ни тряско, а как на якорях!

Мать и тетя Клава насадили на них еще калоши и взяли с Анны слово, что она будет прыгать в них.

Наступил день, когда Костин сказал:

— Ну, боевые подруги, просите освобождения от работы. Будем прыгать.

— Когда?

— Завтра, я думаю, утречком.

— Уже?!

— Погода… Погода… — загадочно проговорил Костин, вздохнув всей грудью, как при подходе к гимнастической штанге.

Истинное значение его вздоха девушки поняли на другой день. Утром, позвонив на завод и убедившись, что все в порядке, Анна поцеловала поочередно Сережу, мать и тетю Клаву, постояла смирно на лестнице, пока мать ее перекрестит, и поволокла валенки на аэродром. Она привезла их обратно через три часа. Прыжки не состоялись. Погода.

Каждое утро Анна с тревогой взглядывала в небо. А придя в школу, напряженно ждала телефонного звонка. Не вытерпев, звонила сама. Костин отвечал однообразно:

— Пока что с «нетом» вас.

И осведомился, ходит ли она в кино. Он хвалил актрису Любовь Орлову за то, что та и поет, и пляшет, а хороших комедий у нас — раз, два и обчелся…

Софья Борисовна приходила с Трубного рынка с покупками и прежде, чем рассказать тете Клаве, какую несуразицу видела на афишах первого госцирка, спрашивала:

— Анюта взяла валенки?

Это было самое трудное время. Уже Евсеев прыгнул с высоты 7200 метров, пролетел в свободном падении две минуты двенадцать с половиной секунд и только в 150 метрах от земли раскрыл парашют. Уже челюскинцев сняли со льдины, и Костин не ошибся — их спасли летчики, и летчик Ляпидевский стал первым Героем Советского Союза, прославив это звание на весь свет. Молоков, старший из летчиков и скромнейший из скромных, вывез 39 человек, и Бернард Шоу сказал: «Что вы за страна? Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество!» И уже облетела землю великая новость: чудо свершилось, первая пятилетка сработана большевиками до срока…

А девушки ждали погоды.