Белая стая

Света поражалась своей недогадливости.

Сколько раз она видела издали, на самом большом участке летнего утиного лагеря, тоненькую белокурую девушку. Да каждый день видела. Совсем молоденькая девушка. Под белым платочком прилажен у неё над лбом бумажный навесик-козырёк от солнца. Расхаживает она в цветном сарафанчике среди огромной белой утиной стаи. Издали кажется, что под ногами у девушки пласты снега. На этом дальнем, «взрослом», участке и другие люди появлялись: девушки, женщины, возчик дядя Кузьма. Тоненькую белокурую девушку Света только из-за бумажного козырька и приметила.

Много раз она слышала от Тани, от других ребят, от Глаши про Нину Сергееву, лучшую утятницу совхоза. Каких успехов в работе она добилась, как ездила на всякие совещания в область, в Ленинград. Даже в Москву — на всесоюзное совещание — её посылали за отличную работу. Не раз собиралась Света попросить Таню, чтобы та показала ей знаменитую Нину Сергееву. Да всё как-то не до того было…

А вышло вот что.

Глашу кто-то позвал с участка. Вернулась она и говорит:

— Нине Сергеевой новую партию уток привезли. Большую машину. Надо помочь разгрузить. Пойди хоть ты, Таня.

— Со Светой! — заявила Таня.

— Хорошо. Ступайте вдвоём.

Девочки вышли за калитку, пробежали позади утиных загонов и подошли к воротцам дальнего большого выгула.

Невдалеке от входа на участок стоит грузовик с откинутым бортом. На грузовике, плотными рядами, один на другом, ящики из досочек. Досочки не сплошь приколочены, а с промежутками. В верхних ящиках из этих промежутков торчат утиные головы. Будто белые цветки покачиваются над ящиками.

Молодой парень, стоя в кузове грузовика, у одного ящика планки раздвинул и уток оттуда вынимает. А возле машины белокурая девушка стоит, та самая, которую Света не раз видела с козырьком из газетной бумаги. Девушка утку за уткой из рук парня принимает и пускает на землю. Лицо сосредоточенное, считает она вполголоса:

— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

— Я тоже подавать буду! — В один миг Таня вскочила на колесо, вскарабкалась в машину, примостилась сбоку, у ящиков. — Света, я тебе подавать буду. Только ты считай! Возьмёшь утёнка, пустишь — раз! Второго возьмёшь — два! Поняла? Протягивай руки.

С протянутыми вверх руками Света поскорее встала возле машины. А сердце у неё колотится. Совсем недавно она решилась в первый раз взять утёнка за шею, как полагается, а не просто за бока, в обе руки. И когда схватила утёнка в первый раз за шею, тут же и выпустила. Оказывается, горло утиное очень подвижное, бьётся оно под пальцами, вырывается — и от этого как-то страшно. Ещё оттого так сильно вертится шея утячья между пальцами, что через горло крик утёнка прокатывается, наружу рвётся. Ведь схвати утёнка — он непременно заорёт.

И сейчас слитное тревожное «Ка-а! Ка-а! Ка-а!» прямо оглушило Свету. Пущенные на землю утята бегут сломя голову, переваливаясь с боку на бок; иной и через голову перевернётся от спешки. Глаза перепуганные. Сами тощие, грязноватыми перьями только голова, грудь и бока обросли. А спина, шея, облезлые, немножко в пуху, лиловые какие-то, в пупырышках. Смотреть жалко.

К распахнутым воротам участка катятся утята. Но не только к воротам, а куда попало: под машину, совсем в сторону, к кустам.

— Таня, они разбегутся! — испуганно сказала Света.

— Никуда не денутся. Сгоним. Протягивай руки!

Раскраснелась Таня, светлые косички на затылке так и пляшут: чтобы утёнка подать, ей надо каждый раз сильно нагибаться, иначе Свете и не дотянуться.

Не очень-то быстро у девочек получается. Утята из раскрытого ящика вылезают, толкаются. Который в машину свалится, мечется под ногами у Тани и парня-шофёра.

А у белокурой девушки каждую секунду в руке по две — три утиных головки одновременно зажато. Букет из утиных головок мелькнёт над пальцами — и вот уже все эти утята на земле, девушка уже других схватила.

Пока девочки два ящика разгрузили и Света еле-еле до тридцати сосчитала, девушка полтораста утят, наверно, приняла. И ещё отрывалась от дела. Несколько раз она говорила шофёру:

— Погоди! — Из кармана синего халатика, надетого на сарафан, вытаскивала блокнот и карандаш, записывала цифры. Один раз к Свете повернулась: — Сколько у тебя? Двадцать пять? Записываю. Считай сначала.

На редкость проворная девушка на Свету как будто и не глядела — где там, когда утки так и летят с машины к ней в руки, — однако почему-то догадалась, что у Светы вся спина вспотела и плечи заболели.

— Ты устала, — говорит. — Не надо больше. Таня, мне подавай! А ты, девочка, сгони на выгул тех, которые разбрелись.

Ну, эта работа гораздо легче. С радостью принялась Света сгонять к воротцам утят. Сгоняла и рассматривала их с жалостью.

— Какие они голые! Не то что наши, — верно, Таня?

— На воде ещё не побывали, — отозвалась девушка. — Ведь они только из брудеров. А ваши, на опытном, живут как… цари! — И засмеялась звонко.

Быстро машина опустела, хоть и огромная, десятки ящиков на ней помещаются. Не меньше тысячи уток сгрузили. Таня спрыгнула на землю. Шофёр и девушка стали пустые ящики на машину складывать.