Белая тень. Жестокое милосердие

И вот теперь эти две осознанные силы жали на Дмитрия Ивановича. Почему-то припомнился и спор на защите у Нели Рыбченко, спор на высоких регистрах, который вели младшие коллеги о том, как должен человек распоряжаться самим собой, о высокой миссии их маленькой лаборатории. Маленькой и немаленькой, ведь они заботятся о благе миллионов людей, чувствуют перед ними ответственность, или по крайней мере должны ее чувствовать. А он учит их этому. О, там, в теории, он был крепок.

Ему стало невыразимо стыдно. И в его сознании билась мысль: «Что такое заботы о миллионах? Статистика. Цифры. Кто из них узнает об этом…» «Тьфу, как скверно», — рассердился Дмитрий Иванович. Он боролся с этими мыслями, а их словно бы кто-то нашептывал на ухо.

«Это все забудется. Уляжется. И все забудут. А я и дальше буду работать. И буду делать добрые дела», — снова кто-то нашептывает ему. «А разве я не потеряю в уважении к себе? Разве я мало потерял?» — мысленно произносил он. Чувствовал, что эти мысли лишают его уверенности. Словно бы взбирается куда-то вверх, где неуютно, где ветер, где может настичь и какая-то беда, но он все карабкался, шел и подбадривал сам себя.

Дмитрий Иванович так разволновался, что у него начались сильные боли в затылке и в висках, — у него вообще было повышенное давление, — помутилось в глазах, и когда вошла Ирина, она сразу заметила это. Она уложила его на диван, поставила на спину банки, чтобы оттянуть от головы кровь. Так делала часто, и это помогало. Он отдал себя полностью в ее руки, ему была приятна ее заботливость, он даже пошутил:

— Теперь я знаю, зачем люди женятся.

— Зачем? — серьезно спросила Ирина Михайловна. Она никогда не понимала шуток мужа.

— Чтобы ставить друг другу банки и растирать поясницы.

На этот раз она поняла и улыбнулась.

— Когда-то ты думал иначе. — Потом посмотрела на черный квадрат часов на столе и сказала: — Почему-то Михаила долго нет.

Дмитрий Иванович промолчал. Он уже перестал ждать его сегодня. Михаил в тот вечер так и не пришел. Дмитрий Иванович думал об этом с обидой. Хуже было то, что он не мог ни объяснить себе, ни отгадать причины. Только ощущал, что за этим кроется неприятная неожиданность для него.

Утром, едва явившись на работу, он пошел к директору института. Его все-таки не хватило на «военное сопротивление», как он сам определил свой бунт против Одинца, но он решил его перехитрить. Тем более что это его намерение сходилось еще с одним, пришедшим Марченко в голову вчера вечером. Он чувствовал, что ему будет трудно провести эти две с половиной неопределенные недели в лаборатории. Он, конечно, не станет обрывать листья гороха или работать на центрифугах, а приниматься за что-нибудь другое, за новые проблемы тоже не сможет. Вот он и решил провести это время вне стен института.

— Павел Андреевич, я не использовал в прошлом году весь отпуск, — положил перед Корецким заявление. — И прошу отпустить меня на две недели сейчас. Если нельзя за прошлый год, дайте за свой счет.

Павел Андреевич повертел в руках длинную черную ручку и, уже приложившись к бумаге, спросил:

— А вас может кто-то заменить… На это время?

— Я где-то читал такую шутку: «Если вы думаете, что незаменимы, вспомните о кладбище. Сколько там лежит незаменимых», — ответил Дмитрий Иванович.

— Убедили, — сказал директор и подписал заявление. — Вы будете дома или поедете куда-нибудь? — спросил, уже провожая Марченко к двери.

— Наверное, поеду в «Бережок», немного отдохну, порыбачу.

— Ни пуха ни пера! — напутствовал Корецкий.

Он вложил в эти обычные слова немало теплоты, и Дмитрий Иванович ответил тоже с чувством:

— Могу заверить — ни того, ни другого не будет. И все же — к черту.

Глава девятая

Дмитрий Иванович поехал не в институтский «Бережок», а в село Соколовку на Десне, где уже дважды отдыхал с Ириной и детьми. Сел в Киеве на «ракету», и через пять часов сошел в Моровске, в семи километрах от Соколовки, куда добирался по глубокому песку попутным грузовиком. Он рассчитывал побыть в селе две недели, а потом наведаться в Киев и, независимо от того, как закончится эксперимент, вернуться в Соколовку с семьей… Он забрал бы их сейчас, но Андрей отбывал производственную практику.