Белая тигрица

   Я покачал головой.

   - Уже поздно, Нарцисс.

   - Ах, вот как? - он усмехнулся, и это значило, что терпение его подходит к концу. - Знаю-знаю! Ты променял меня на какого-то горбатого фигляра! С ума сойти!

   - И не говори...

   Дождь усиливался. Я взял у него из рук шляпу и надел ему на голову.

   - Промокнешь ведь.

   - Ты не пойдешь?

   - Нет.

   Я ждал очередного бешеного взрыва, а он молча пошел прочь, только оглянулся и холодно, без всяких интонаций сказал:

   - Все равно ты ко мне вернешься. Потому что по-другому ты жить не сможешь. Вот так.

   И исчез в мокром сером городе.

   Я зашел на кухню, протянул Изольде булки и сел к огню.

   - Господи, как у вас хорошо!

   - Там сильный дождь?

   - Не очень.

   Мы ломали от батона и ели мягкий, теплый еще хлеб. И было тихо, уютно и усыпляюще тепло. Как будто и не прижимался я к мокрой каменной стене и не смотрел стуча зубами на уходящую вниз узкую серую улочку. Я слишком долго этого ждал, я слишком этого хотел, чтоб он пришел вот так, мокрым воробьем, сминая в руках шляпу, кусая губы. Я бы насладился его унижением, но недолго, я бы его простил и вернулся бы вместе с ним. И не позавидовал бы я тогда ни Кристоферу, ни Эскеру, ни Марциалу младшему! Слишком рано они меня сбросили со счетов!

   Нарцисс уходил, я смотрел ему вслед и уже чувствовал, как заполняет меня новая грустная мелодия, мелодия мокрого города и одинокой фигурки на узкой улице. Прощай, Нарцисс! Ты опоздал. Ты уже в прошлом. Ты станешь воспоминанием, еще одной мелодией моей жизни, я положу тебя на ноты и уберу подальше. Я свободен от тебя!

   Тишина была такая, что поневоле говорить хотелось шепотом.

   - Я тебя поцелую, можно?

   - Ну, зачем ты опять?

   - Я просто не могу, когда ты так близко.

   - Тогда я отойду.

   - Нет.

   Я держал ее за руку, да она и не вырывалась, только качала головой.

   - И что ты во мне нашел, Мартин?..

   - Всё, - сказал я, -

   "А в глазах у тебя небо,

   Глубь озер и лесов тайна,

   А в глазах у тебя нежность.

   Просто так. Или случайно".

   Она молчала. Ее послушная рука была со мной.

   - Где мы встретимся? - спросил я отчаянно, - хочешь, я куплю дом на другом конце города? Хотя бы один раз, но нам никто не помешает!

   - У тебя хватит денег на дом?

   - Ты только скажи, хочешь?

   - Что ты со мной делаешь, Мартин!

   - Я куплю тот белый особняк над прудом, который тебе так нравился, помнишь?

   - Не шути так...

   Я не успел ничего ответить, потому что вернулся Ольвин, такой же мокрый как и я. Впервые я не обрадовался его приходу, слишком уж он был не вовремя!

   - Купаться поедем?

   - В дождь?

   - Ну и что?

   - А зачем я тогда сушился?

   Когда мы седлали коней, Изольда смотрела на нас из окна. Мне показалось тогда вдруг, что я ее больше никогда не увижу. Не знаю почему. Может, потому что она была красива в этот раз как никогда и как никогда похожа на тигрицу. У меня сжалось сердце. Я бросил седло и подошел к окну.

   - Не хочется оставлять тебя одну.

   - Со мной Нолли.

   - Если с тобой что-нибудь случится, я тихо помешаюсь.

   - Мартин, к чему ты это говоришь?

   - Не знаю...

     **********************************************************

   **************************************

     Купаться в дождь - занятие для гурманов. Мы прискакали на Сонное озеро все исхлестанные мокрыми ветками и быстро погрузились в воду, горячую как бульон. Я забыл о своих душевных муках, я был счастлив, что у меня есть тело, обыкновенное человеческое тело, которое чувствует тепло и холод, устает, отдыхает, кувыркается, ныряет, лежит на отмели, и по его упругой коже долбят капли дождя.

   - Хочешь, сплаваем к твоему серому камню? - спросил Ольвин.

   - Не хочу, - сказал я, - зачем мне какой-то серый камень?

   Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Нам было хорошо, мы смеялись бы очень долго, если бы с того берега не раздался вдруг душераздирающий рев. Такой забытый и такой знакомый, что у меня судорога прокатилась по телу.

   - Что это? - тревожно спросил Ольвин, - что это может быть?

   - Это белая тигрица, - ответил я, - в которую ты не веришь.

   - Какой там, не веришь!

   Рев раздался еще раз, сердце защемило. "Не пойду", - подумал я с отчаянием, - "что они сговорились сегодня разрывать меня на части?! Сначала Нарцисс, теперь тигрица! Почему все сегодня? Почему не вчера? Где ты была, когда я искал тебя? Где ты была раньше?!"

   - Поехали отсюда, - сказал Ольвин, поспешно одеваясь.

   - Ты что, боишься?

   - Я прошу тебя, поехали.

   И снова раздался ее рев. Я колебался недолго, каких-то полминуты: бежать ли к ней, или ехать с ним. Он ждал.

   - Ладно, - вскочил я, - поехали.

   Залезать в мокрую одежду было противно. Она прилипала к телу и была отвратительно холодной.

   - Одеваться надо было прямо в воде, - проворчал я потом.

   - Поторопимся, Мартин.

   - Почему ты ее так боишься?

   - Она приносит несчастье. Во всяком случае, нашей семье.

   До дома мы домчались быстро, почти за полчаса. Нас встретила перепуганная Нолли.

   - Ольвин! - крикнула она и повисла у него на шее.

   - Что? Что случилось?!

   - Я зашла, а она...

   - Где она?!

   - На кухне!