Белая ведьма, черные чары

— Я тут должна уйти, — сказала я, откладывая ключи в сторону. — Там в молле происшествие. Маршал, ты как?

Маршал встал, улыбаясь с такой нежностью, что я не поняла, как ее надо воспринимать.

— Прогрею машину, пока ты попрощаешься.

Робби был мрачен, будто считал, что я должна сидеть и пить с ними кофе, а не ехать работать, но черт его побери, работа возникает, когда возникает, и я не могу подгонять свою жизнь под его понятия о том, какая она должна быть.

— Рэйчел… — начал он, и мама положила ему руку на колено:

— Робби, заткнись к чертовой матери, если не трудно.

Маршал прыснул, но сумел сделать вид, будто закашлялся.

Все равно я чувствовала себя неловко.

— Да ты не волнуйся, — сказал он вполголоса, оказавшись рядом со мной, и нарочно со мной столкнулся, натягивая ботинки. — Пустяки.

— Мама! — возмутился Робби.

У меня давление дало свечку. Может, надо было приезжать на двух машинах, но тогда я бы бросила тут Маршала одного, что было бы не лучше.

С усилием опершись на плечо Робби, мама встала.

— Маршал, я заверну вам ваш кусок торта. И буду рада вас видеть в любое время. Спасибо, что пришли.

Завязывавший ботинки Маршал поднял голову и улыбнулся:

— Это было великолепно, миссис Морган. Спасибо за прием. А фотографии прекрасны.

Она постояла секунду, едва заметно встревоженная, потом кивнула и поспешила в кухню.

— Прости, — сказала я Маршалу.

Он тронул меня за плечо.

— Да все нормально. Ты только торт возьмешь с собой? Торты у твоей мамы потрясающие.

— Ладно, — ответила я шепотом. Он повернулся и вышел, впустив клуб холода с улицы — снова пошел снег. У меня все еще было нехорошо на душе, а когда я повернулась, закрыв дверь за Маршалом, то почти наступила на Робби. Тут же вскинула голову, и неловкость перешла в злость. Он стоял, уставясь на меня, глаза в глаза.

— Рэйчел, иногда ты ведешь себя как последняя сволочь. Не могу поверить, чтобы ты вот так взяла и ушла.

Я прищурилась:

— Это моя работа, Берт, — сказала я, сделав ударение на его прозвище. — Мама против этого не возражает. А ты слишком мало здесь бываешь, чтобы считаться с твоим мнением. Поэтому отвали.

Он возмущенно набрал воздуху, кривясь и отступая, но тут из кухни выбежала мама с двумя кусками торта в прозрачной пленке.

— Вот это тебе, детка, — сказала она, отодвигая Робби локтем с дороги, чтобы обнять меня на прощание. — Позвони, когда освободишься, чтобы мы могли спокойно утром спать.

Мне стало настолько легче, что не надо ничего объяснять и что мама не пытается вызвать у меня чувство вины за мой ранний уход.

— Мама, спасибо.

Обняв ее наскоро, я вдохнула запах сирени и отступила.

— Я тобой горжусь, — сказала она, отдавая мне торт. — Иди воюй со злодеями.

У меня слезы подступили от радости: она принимает меня такой, как я есть, а не такой, какой она хотела бы меня видеть. И такой, как есть, гордится.

— Спасибо, — сумела я сказать, прокашлявшись, чтобы избавиться от кома в горле. Не избавилась.

Поглядев на Робби испытующим взглядом, мама сказала:

— А теперь помиритесь. Немедленно.

Не добавив ни слова, она вышла с кофейным подносом в кухню.

У Робби желваки заходили на скулах. Он совсем не был в настроении мириться, и я заставила себя успокоиться — понимала, что не надо уходить, злясь на него. Может быть, мы еще семь лет не увидимся.

— Послушай, Робби, — начала я, — извини, что так вышло. Но это моя работа. Не с девяти до пяти, и мама с этим смирилась. — Он смотрел на амулет сильной магии, выпирающий у меня из сумки, и я убрала ее за спину. — Ты найдешь мне книгу? — спросила я, вдруг почувствовав себя неуверенно, и затянула на шее шарф.

Робби помолчал, потом выдохнул, опустив плечи.

— Найду. Но мне не нравится то, чем ты занимаешься.

— Будто хоть когда-то нравилось, — сумела я улыбнуться, открывая дверь. — Но я очень рада за тебя и Синди. И не могу уже дождаться, пока ее увижу.

Тут он тоже наконец улыбнулся.

— Я тебе дам ее телефон, — сказал он, показывая куда-то в ночь, — и можешь ей позвонить. Она тоже умирает — хочет с тобой познакомиться. Хочет выбрать тебя темой своей диссертации.

Я остановилась на пороге и обернулась:

— Это почему? — спросила я подозрительно, и он дернул плечом в ответ:

— Ну, я ей рассказал про твои демонские метки. Она же колдунья, она увидела бы копоть на твоей ауре и стала бы спрашивать, откуда это.

Я вернулась обратно и закрыла дверь.

— Ты ей что рассказал? — спросила я громко, радуясь, что перчатка закрывает метку демона на руке. Нет, надо будет заставить Ала забрать свое имя обратно и избавиться хотя бы от одной.

— Извини, — сказал он нагло, и сожаления в его тоне не было ни капли. — Наверное, не надо было, но я не хотел, чтобы она увидела тебя, не зная, откуда взялась копоть.

Я нетерпеливо помахала рукой между нами:

— Нет-нет, почему она хочет выбрать меня темой диссертации?

Робби захлопал глазами:

— А! Она же специализируется по криминологии. Я ей рассказал, что ты — белая колдунья с демонской копотью, спасшая такой ценой чужую жизнь. Что можно быть хорошей и иметь на душе копоть. — Он запнулся, спросил: — Ничего же я плохого не сказал?

Я мысленно встряхнулась и кивнула: