Белая ветка (СИ)

Annotation

Брут Сорин Александрович

Брут Сорин Александрович

Белая ветка

Пролог

Такое бывает. Бывает слишком часто, чтобы отмечать какие-либо подробности. Шел снег. И я шел по снегу дворами, а потом почти исчезнувшей тропинкой через парк. Настроение было гнуснее не придумаешь. Впрочем, если бы я остался дома, возможно, пришлось бы хуже. А в общем-то, зачем гадать на этот счет, когда уже бредешь к метро. Так я иду, некрасивый, шестнадцатилетний, бледный, и в глазах сосудики полопались. Я не выспался, читал полночи и чудом проснулся за пятнадцать минут до выхода.

Из метели проступил бетонный куб станции. Внутри, за стеклянными дверьми, лицо тотчас окатило теплом и запахом бомжей, уже который год обитающих здесь. Я поскорее проскочил лестницу, оплатил проездной на месяц, прошел за турникеты и услышал: "Следующая станция Отправная". Потом хлопнули двери, и началось гуденье. Оставалось теперь только дождаться своего поезда, а дальше он подхватит и понесет меня по белой ветке, змея его помчится по тоннелям, закачается, зашумит, и кто знает, когда и куда вывезет.

"Гостинкино" - "Озово"

Поезд отошел от станции со мной внутри. Свободных мест было достаточно, и я сел, одновременно доставая из сумки книгу рассказов Сарояна, чтобы дочитать, наконец, "Студента-богослова". Глаза побежали по строчкам, но сосредоточиться никак не получалось. Все вспоминалась дурацкая цепь событий, приведших к тому утру, когда из-за гордости или еще из-за чего-то все оборвалось. Я старался сбросить эту цепь, вырваться из тесной ее удавки, убежать в чтение, но вскоре сдался. Загнул уголок, застряв на середине страницы, и убрал книгу в сумку. Повздыхал про себя, хмыкнул, покачал головой и стал, чтобы хоть как-то отвлечься, изучать царапины на полу вагона. Коричневое на коричневом, несколько мазков слякоти, как будто школьная доска или картина Сая Твомбли. Подошвы, подошвы, подошвы, колесики инвалидной коляски, костыли, другие колесики дорожного чемодана - все это читалось, если включить какое-никакое воображение, как история жизни. А вдруг оторвавшаяся пуговица или выпавшая из пачки сигарета тоже оставили какие-то свои следы-невидимки на этом полу? И что с того, даже если оно так? Зачем видеть следы? Какой же я все-таки дурак. Эти мысли накатывались волнами. Одна находила на другую. И даже отвлекаясь от всех донимавших меня в последние дни переживаний, я все-таки ощущал их тихое копошение где-то в дальнем углу моей внутренней путаницы. Поезд тем временем вылетел на просторную и светлую станцию "Озово".

"Озово" - "Улица 50-летия Зюзинца"

Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция "Улица 50-летия Зюзинца". В вагоне появились новые люди, и, занимая себя, я принялся их разглядывать. Вошел невысокий мужичок в кожаной куртке и поблекших джинсах, такой невзрачный скучный дяденька, какого никогда не приметишь, если только специально не задашься этой целью. Вошел следом худой красивый старик. В седых волосах его поблескивали не растаявшие еще снежинки. Он достал из портфеля электронную книжку и сел напротив меня. Женщина с опухшим тяжелым лицом и ее дочь, грубо слепленная, с широкими ляжками встали у дверей. Они, вероятно, ехали в торговый центр. А больше никто не входил. От этого я даже ощутил некоторое разочарование. И, не найдя более удачного способа оттолкнуться от изъевших меня тоскливых мыслишек, взялся смотреть на других. Два паренька моего возраста сидели, распялив колени, и громко о чем-то говорили, то и дело взрываясь глупыми смешками. Напротив них неопрятный мужчина что-то писал в блокнот. Он выглядел странным и явно находился где-то не здесь. Потому видно пареньки над ним и посмеивались. Путешествие по лицам продолжалось. Необычная девушка сидела рядом с задумчивым мужчиной. У нее были худые нервные руки, нервный силуэт и большие синяки под глазами. Губы ее чуть заметно шевелились. Видимо, она думала вслух. Но о чем? Каков был ход ее мыслей? Что она чувствовала? С этими загадками стоило бы наверное что-то решить, хотя бы допридумать для себя, но я отчего-то постеснялся и поспешил дальше, наткнувшись на делового человека в синем костюме с планшетом, наушником в ухе и электронной сигаретой, краешек которой виднелся из кармана пиджака.

А дальше все остановилось. У двери стояла красивая девочка. Она слушала плеер. На согнутой руке ее висела темная пуховая куртка. Темные обтягивающие чуть полноватые ноги джинсы, белая рубашка в тоненькую полоску, под которой угадывались очертания едва заметно дышавшей груди, лицо же ее трудно было описать, как трудно описать всякое красивое лицо, потому что отдельные черты его ускользают, складываясь в целое. Магнитофон объявил станцию. Двери открылись, потом хлопнули - закрылись.

"Улица 50-летия Зюзинца" - "Солевой округ"