Белая ветка (СИ)

- Интересно... - игриво сказала девушка и рывком оправила упавшую на лоб темную прядь, - а я думаю, чего это они стольких наплодили, - оба улыбнулись, но улыбки вышли разные. Это были улыбки разных миров. И миры эти не должны были даже встретиться, а тем более находиться рядом. В школах, где училась эта девушка, девочки поджигают друг другу волосы, бьют друг друга ногами по голове, бьют компанией, тычут пыльными кроссовками в живот, потом заставляют вставать на колени и кланяться этим кроссовкам. Лучшая ученица такой школы, некрасивая девочка-ботаник, приезжает в ВУЗ одной из столиц и оказывается на десять голов менее знающей, чем ленивый модник из здешнего приличного лицея. Жизнь в тех местах, откуда она приехала, - это труд, но не облагораживающий, а калечащий, отупляющий и озлобляющий грубый труд. Люди там неустроенные и поэтому крепче столичных, а лица у них простые, лица не любят загадок. Русский и феня в тех местах неразделимы как татуха и ходка. Только обычно люди оттуда не приезжают. Как-то так получается.

Моя мысль часто движется примерно следующим образом. Шестого, допустим, августа прошлого, скажем, тринадцатого года я был на даче. Мы с друзьями съездили до магазина, что в соседнем селе, взяли пивка, пожарили сосисок на берегу реки. Вот огонь и вода. Говорят, на них вечно можно смотреть, а мне на огонь неинтересно. Я смотрел на воду, на жизнь такую, какой отразилась она в этом месте. Потом в постели читал Андрича "Мост на Дрине". Так ведь и не дочитал. И в тот же самый день, шестого, допустим, августа тринадцатого года жил-поживал знакомый этой девушки Иван. В тот день он поиграл в мяч, вечером попил пива с друзьями во дворе, и что-то важное для него с ним происходило. А пятнадцатого августа я уже вернулся домой, вот до библиотеки добрался. Чтение закончилось прогулкой, мысли выудили что-то из сплетений переулков, из старых стен города, а вечером с подружкой в кино сходили. А Иван, что делал пятнадцатого августа Иван? Он с женой на море. Лежал на пляже, купался у тех берегов, до которых я, быть может, еще доберусь, выпивал и ел суши в дешевой кафешке, вспомнил друзей, проведал звонком мать, подумал о ней какое-то время, стареет все-таки, здоровье уже не то. Вот и прошел незаметный курортный день. А двадцать девятого августа погода была серой и вялой. Я толком ничего и не сделал из намеченного. За что ни брался, все валилось из рук, и я грустил, и девушка моя весь день была занята, сначала с репетитором, потом помогала по дому. А как дела у Ивана двадцать девятого августа? Ивана уже два дня как нет. Тело еще есть, и завтра его зароют. Иван умер двадцать седьмого августа, пятнадцати минут не дотянул до двадцать восьмого, уснул за рулем и въехал в дерево. А я смотрел футбол ночью двадцать седьмого. И Иван тоже смотрел бы этот матч, если бы не оказался в дороге.

Что там наш Демосфен с его Шопенгауэром? Как страшно ему было бы встретить друзей детства его возлюбленной! Он красивый, серьезный, культурный, возможно, даже с героическим характером. Он может быть думает о том, как помочь стране, в которой очень страшно жить, но не понимает этой страны. Его девушку лупили ногами одноклассницы в тот день, когда он защищал диплом, и это сложно понять. А теперь он оставил машину на работе. Испугался пробок? Вряд ли. Наверное, они просто собираются выпить.

- Лимита чертова, - прошипела обрюзгшая тетка. Девушка с ненавистью посмотрела на нее. Спутник же сделал вид, что не услышал.

Галдели дети. Учительницы безрезультатно пытались их утихомирить, а неопрятный мужчина иногда поднимал глаза от своих записей и подмигивал то одному, то другому ребенку.

- Да-да, я уже совсем скоро буду. Я уже на Хлебной площади. Да-да, конечно куплю. Обязательно. Не беспокойся. Очень люблю тебя. Что-что ты говоришь? Алло? - это тот самый неприметный мужичок в кожаной куртке и поблекших джинсах говорил по телефону. Я и не замечал его всю дорогу. А теперь связь прервалась, и он с какой-то неловкой разочарованной улыбкой убрал телефон в карман. Поезд выехал на станцию "Камю".

"Камю" - "Хлебная площадь"

В открывшиеся двери первой, конечно, вывалилась учительница. Кто-то вышел, кто-то вошел. А я тем временем стал потихоньку протискиваться к дверям, чтобы не расталкивать людей на следующей станции. Девочка с тубусом улыбнулась с закрытыми глазами. Деловой человек в синем костюме поправил электронную сигарету, видимо опасаясь, что она выпадет из кармана. Поезд тронулся. И вдруг грохнуло. Швырнуло и разорва