Белая вода

Римо обнаружил мастера Синанджу в дальнем углу подвала, где когда-то был угольный бункер. Здесь все переменилось. Деревянная обшивка бункера была сорвана, а стенки обложены кирпичом. Кроме того, в нем появилась дверь. Она была открыта.

Римо заглянул внутрь.

Мастер Синанджу стоял посреди этого мрачного холодного помещения, и лицо его было похоже на маску мумии. Светло-карие глаза глянули на Римо. Они блеснули и прищурились.

Чиун был одет в простое серое кимоно из шелка-сырца. Без украшений. Полы кимоно касались верха черных корейских сандалий. Руки, спрятанные в широкие рукава, были скрещены на тугом и плоском животе.

Похожий на кнопку нос сморщился, и Чиун сказал:

— От тебя воняет санго.

— Санго?

— Акулой.

— Ах да. Она пыталась меня съесть.

Чиун вопросительно склонил голову набок по-птичьи, но выражения его лица в полумраке было не уловить.

— И?..

— Я съел ее раньше.

Римо улыбнулся. Чиун — нет. Голова его откинулась назад, отбрасывая резкие тени на пергаментные черты лица. Он был лыс, как пасхальное яйцо, и только два пучка пуха торчали над каждым ухом. С подбородка свисала бородка, похожая на тощий хвост белой мыши.

— Смитти уже рассказал тебе, что со мной случилось? — поинтересовался Римо.

— Нет. Несомненно, чувство стыда сковало его благородный язык.

— Я попал в точку встречи вовремя. Но судно кто-то потопил.

— И ты это допустил?

— Я ничего не мог поделать. Оно затонуло раньше, чем я прибыл.

— Надо было добраться туда пораньше.

— Да, но я не смог.

— Но ты отомстил за это оскорбление?

— Пытался. Судно потопила подводная лодка. Я отправился на ее поиски, но она первая нашла меня.

— Ты уничтожил это пиратское судно во имя нашего Дома?

— На самом деле оно вроде как удрало, — признал Римо.

— И ты позволил какой-то подводной лодке уйти от тебя! — вспыхнул Чиун.

— Я впервые видел субмарину, — обиженно сказал Римо. — Мне удалось пробраться на борт, но они выкурили меня наружу. Я сделал все возможное, Чиун. А потом я оказался в открытом океане без досточки и щепки. Чуть не утонул.

Лицо Чиуна оставалось суровым.

— Тебя учили не тонуть в воде.

— Я сказал «чуть не утонул». Меня окружили акулы.

— Ты сильнее акулы. Ты опаснее акулы. Ни одна акула не может победить того, кого я учил мудрости из солнечного источника Синанджу.

— Благодарю за все похвалы, но я действительно был на грани гибели.

— Мудрость, которую я расточал на тебя, привела тебя домой живым, — сказал Чиун, выходя и резко закрывая дверь, как бы ставя точку.

— На самом деле, боюсь, я бы не выбрался, если бы не вспомнил Фрейю, — откровенно признался Римо.

Чиун с нескрываемым интересом вздернул подбородок.

— Я вспомнил, что у меня есть дочь и что я хочу увидеть ее снова. И тогда я нашел в себе волю к жизни.

Чиун не проронил ни слова.

— Сожалею, что сорвал задание, — тихо сказал Римо. Он механически крутил кистями рук.

Чиун молчал, лицо его не шевельнулось, карие глаза были непроницаемы.

— А что мы потеряли? — спросил Римо.

— Честь. Но мы ее вернем. Ты лично этим займешься.

И Чиун беззвучно мелькнул мимо Римо, как серое привидение.

Открыв дверь, Римо просунул голову в выложенный кирпичом угол погреба. Там ничего не было, если не считать вывешенных рядами кедровых полок.

Пожав плечами, Римо закрыл дверь и последовал за мастером Синанджу вверх по лестнице. Догнав его, он пристроился рядом.

— Старая леди сказала, что ты в рыбном погребе. Но я никакой рыбы не вижу.

— Это потому, что там ее нет.

— Рад это слышать. Сегодня у меня есть настроение полакомиться утятиной.

— Это хорошо, потому что сегодня на ужин утка. И каждый вечер в обозримом будущем — тоже.

— Это больше, чем мне хотелось бы.

Они дошли до верха лестницы.

— Потому что нет рыбы, — сказал Чиун, не став развивать эту мысль.

Они ели на кухне, устроившись на низких табуретах. Рис был белый и липкий, приготовленный именно так, как любил Римо, и подавался в бамбуковых чашках. В золотисто-оранжевом соусе лежала утка.

Когда шаркающая по кухне бессловесная экономка передала Чиуну миску супа из рыбьих голов, Римо удивился.

— Кажется, ты говорил, что рыбы нет? — спросил Римо.

— Рыбы нет. Для тебя.

— А для тебя есть?

— Я не проваливал задания, — сухо ответил Чиун.

— Обычно мы ели одно и то же.

— Отныне и до тех пор, пока не будет отомщена честь Дома, твой рацион ограничен утятиной. Ты будешь есть жареную утку, пареную утку, вареную утку и холодные утиные объедки. В основном ты будешь есть холодную утятину. Более того, ты будешь есть ее с удовольствием.

— Я с этим смирюсь, но мне это не нравится, — возразил Римо, прокалывая коричневую корочку утки серебряной палочкой. — А что это за экономка у нас появилась?

— Это решение я принял сегодня.

— Она из Южной Кореи, а не из Северной.

Чиун с любопытством посмотрел на Римо.

— Очень неплохо, Римо. Как ты узнал? По глазам? По форме головы?

— Нет, по тому факту, что она не сожрала все в буфете.

Чиун нахмурился.

— Южане обычно становятся прекрасными слугами, хоть у них и низкий характер. Я бы не позволил себе сделать северянина слугой. Но поскольку она кореянка, хотя и не нашей крови, она вполне терпима.