Белая ворона

Один на льдине. Один против всего мира. Примерно так чувствовал себя и я. Одиноким, непонятым, загнанным в угол, но пока еще не сломленным. Надламывался, крошился и слегка сдавал. Но все еще верил в свою миссию. Все еще надеялся ее осуществить. Пить, правда, стал много.

В замке повернулся ключ, и на пороге появилась Наташа. Она избавилась от верхней одежды и прошла на кухню. Улыбка на ее лице моментально сменилась злобной гримасой.

– Опять ты пьешь! Алексей, ну сколько же можно!

– Сегодня пятница, расслабиться я должен и сил набраться для последнего рывка…

– Да ты каждый день расслабляешься! Посмотри, на кого ты похож! Алкаш! Мне уже надоело видеть твою пьяную рожу!

– Тебе не сбить мой боевой настрой своею злой, отчаянной тирадой – я напишу роман, его издам и одержу победу над врагами!

И снова ссоры, скандалы, недовольства. Как я от этого устал… «Хочу домой, к маме, – повторял я снова и снова, – хочу домой, к маме».

Глава 5

Прошло несколько недель. Все это время я провел в нервном напряжении и старался не выходить из дома без особой надобности. Каждый день по многу часов я сидел за компьютером, внося в свой роман последние штрихи. Мне хотелось довести его до совершенства. Я хотел удивить этот мир. Мечтал, что после выхода моей книги он уже никогда не будет прежним.

И когда роман был, наконец, закончен, я с облегчением выдохнул. В нем был смысл моей жизни, вся моя душа, весь я. Эта книга стала целым событием для меня, может быть, вообще самым важным из того, что я когда-либо делал и даже когда-либо сделаю в будущем. И как жаль, что мои эмоции не мог разделить никто из близких людей. Когда я пытался донести всю важность произошедшего до родителей или Наташи, когда прибегал к ним, такой радостный и счастливый, с горящими глазами, и очень эмоционально рассказывал – представляете, ВАУ, я это сделал! Я сумел! У меня получилось – они отвечали примерно одно и то же: «Да, Алексей, здорово. Ну а с работой-то что?»…

По воле общества, единым дружным строем,

Презрев и растоптав свои мечты.

Так ждем, когда начальник строгий

Обрежет крылья и наденет кандалы.

О чем после этого я мог с ними разговаривать? Чем делиться? Да вообще даже жить под одной крышей и дышать одним воздухом…Он был отравлен – так же как и их сердца, их разум, их души. Своим романом я хотел спасти и их тоже, подобно экзорцисту, крестом и молитвою изгоняющего бесов из несчастных человеческих созданий. Я хотел раскрыть их сердца, показать новые смыслы. Мечтал, чтобы они увидели свой потенциал, осознали миссию, с которой находятся здесь. Что есть нечто большее, чем быт, деньги, никому не нужная работа. Словами сделать этого не получалось, быть может, их глаза откроются благодаря книге?…

Я отправил ее в несколько издательств и отметил свой праздник в одиночестве. Обхватил себя руками за плечи крепко-крепко, весь сжался от умиления и прошептал себе несколько добрых, ласковых слов. Гладил себя по волосам, по щекам и подбородку, подбадривал и признавался себе в любви. А потом танцевал с воображаемой красоткой под воображаемую мелодию, но такую красивую, черт возьми, какую, пожалуй, и в жизни-то никогда не слышал.

А потом нажрался в хлам и уснул. Дело было сделано. Теперь оставалось только ждать…

Я не знал, сколько должно пройти времени. На литературных форумах писали по-разному. Кому-то отвечали через неделю, кому-то через два месяца, а многим не отвечали вовсе. Эта неопределенность немного нервировала, но еще больше меня выводили из себя бытовые хлопоты.

По сути я жил за счет Наташи. Мы ходили за ее деньги в кафе и кино, на ее же плечи легла и выплата моего кредита. Я испытывал огромное чувство вины. Наташа совсем не была обязана делать все это – она хотела быть слабой женщиной, рядом с которой находился бы сильный мужчина. Обеспечивал семью всем необходимым, решал возникающие проблемы, был лидером и надежной опорой. И я все время чувствовал свою неполноценность в этом плане. Я давал обещания – мол, с такого-то числа уж точно куда-то устроюсь, но не устраивался. Игнорировал ее просьбы, казавшиеся мне мелочными и не важными, я жил в каком-то своем мире, где было лишь творчество и ничего кроме него. Я не мог себя переделать. Не мог заставить себя выйти на обычную работу и рекламировать условные шампуни, чтобы постепенно возвращать ей долг и вкладывать что-то в наш совместный быт. Потому что и шампуни, и кредит, и совместный быт – я считал ничего не значащей мелочью по сравнению со своими глобальными замыслами. Освободите меня ото всей этой мишуры – дайте возможность творить, и я буду счастлив!

Но Наташа рассуждала совершенно иначе. Для нее любовь проявлялась в действиях – для меня в эмоциях. Она хотела денег – я поцелуев. Она хотела, чтобы я работал – я, чтобы она меня ласкала. Мы были словно из разных миров, и мне было очень грустно, что с каждым днем мы все больше отдаляемся друг от друга …