Белая ворона

Тут — это в глуши на юге Китая, в провинции Гуандун, в небольшом старинном городке. На самом его отшибе, так, что уже не понять: город это еще, пригород или вовсе деревня деревней?

Мы сюда прикатили на поезде и потом еще на стареньком авто какого-то батиного родственника. Здесь живут фуму моих фуму. Бабушка, дедушка, прабабушка, прадедушка…

На празднование китайского Нового года собралась вся семья по батиной линии. Мамина родня не упоминается от слова вообще.

И это не ее персонально так ущемляют: другие женщины, вошедшие в семью Ли (и любую другую китайскую семью, в принципе) тоже проводят праздник в клане мужа. Их «выкупили» перед тем, как взять в жены, и теперь родители бати — родители мамы тоже.

Она к ним обращается: баба, мама. А они зовут ее дочкой. Странновато, но они все так живут тысячелетиями. Значит, наверное, им так нормально, да?

Ладненько, раз подняли, надо продирать глазоньки, умываться, одеваться и топать за стол. С одеванием мне помогают, с умыванием почти уже нет.

Я отвоевала еще один кусочек самостоятельности. Теперь возле раковины ставят табурет, меня на него водружают и ждут, пока деть разберется с гигиеной.

Помните: «Мы — сами!» — оно действует на всё. И это весело, если вдуматься. Можно устроить водную баталию с мамой, умыв не только себя, но и ее заодно.

Батя разок со мной сходил на умывание, вышел насквозь мокрый, перемазанный зубной пастой, с ошампуненной головой и шальными глазами. Теперь умывает меня только ма, как более стойкая.

Хотя лично я считаю, что родитель в то утро был прекрасен.

За веселыми водными процедурами (вода шла холодная, зато проснулась) следует завтрак. Мне достаются каша и перетертые отварные овощи. У взрослых: рисовая лапша, мясные шарики — как большие фрикадельки, только не они. Зеленое: лук и стебли бамбука.

Завтрак готовит моя прабабушка. Это такая крошечная сухонькая женщина, у которой внутри, по впечатлениям, встроен мощный моторчик. Вся морщинистая, росточка там даже на полторашку не наберется. А глаза как горят — такого пламени у иной молодухи не отыщешь.

Прадед ей под стать. Или наоборот с этим патриархатом надо говорить, она — ему своего поля ягода? Ему восемьдесят два, а он работает на ферме. Конечно, основной труд не на его плечах. Однако, вдумайтесь: восемьдесят два! А он впахивает на земле.

Земля — это нынче поля и сад. Часть полей — традиционный рис. Китай без риса — не Китай. А часть (меньшая) отведена под кукурузу. Ее чередуют с канолой — это такой особо выведенный сорт рапса. Генетически улучшенный, вот. И еще в этот цикл как-то впихивают свеклу. Не спрашивайте, как, я в этом пазле сразу же запуталась.

Из канолы делают масло, оно так и называется — Canola oil, масло канолы. На смеси из трех масел: подсолнечном, кукурузном и масле канолы готовят в этом доме всё. Не то, чтобы я прям интересовалась, это бабушка просвещала маму. Та же старается повышать свои навыки в кулинарии, вот и пришла за советом.

И вот сад мандариновый в ушедшем году посадили. Причем поля и сад не рядышком, это две разных территории. Мне сложно врубиться в «лоскутное расположение» земель, но предкам со стороны бати — в порядке вещей.

Надо ходить на поля? Идем и работаем от зари и до заката. Надо ездить к деревьям? Так поехали, чего мы ждем⁈

Таких выражений, как: «Не хочу, я устал, мне лень», — в этом аграрном секторе отродясь не слыхивали. Мне так кажется. Пашут — все. Сеют — все. И далее, весь цикл «мечта трудоголика» в земледелие.

И это сейчас они уже не совсем в деревне живут. Переехали, как стало лучше с финансами. А раньше, как я поняла из рассказов отца, вовсе мрак был.

Так-то становится понятно, в кого мой родитель пошел. Все семейство — те еще трудоголики.

— Кушай, кушай больше, — приговаривают бабуля с дедулей, глядя на сына.

И зубы показывают: беленькие, в полной комплектации. У обоих «пра» тоже все зубы на месте. Мои-то пока только в процессе «выползания», и то молочные. Но я ж на будущее смотрю, и зубная наследственность радует.

Прадед и прабабка молчаливые. Такое чувство, что в работу уходит вся энергия, а лишнего слова из них, как говорится, клещами не вытянешь.

Я — обласкана всеобщим вниманием. Мной умиляются все, и как-то это даже перебор немного. Мне даже детское ханьфу подарили! Правда, ношеное. И это не просто «БУ» по уцененке, нет. Это платье с историей и обоснованием.

Родственники отца прознали, что со мной в годик случился несчастный случай. Это было однозначно признано дурным знаком. А еще Мэйли, как тут выяснилось, до года несколько раз заболевала. Не критично (кроме удара башкой, ага), но родственники признали ее здоровье слабым.

И, чтобы такого впредь не случалось, мне передали платье скольки-то юродной сестры. Та с самого рождения и по сей день (Бинбин сейчас пять) вся из себя здоровенькая и крепкая.

С одеждой мне передали в наследство силу и здоровье. Сияющий жемчуг — значение имени сестрицы. С ней мы уже познакомились, но как-то не сошлись. Возможно, дело в том, что на Бинбин решили свалить обязанности по присмотру за «мэймэй».