Белая ворона

Дети Самуила Марковича — сын Копель, которого родители называли Копой, а немецкие друзья — Клаусом, и дочь Рахиль, которую родители называли Хилькой, а немецкие подруги — Хильдой, по окончании гимназии поступили в университет: Копа — на медицинский факультет, Хилька — на химический.

Самуилу Марковичу было трудно найти с детьми общий язык: их не интересовала его коммерция, а его — их учеба. Зачем, скажите, нужна латынь, если можно обо всем договориться на немецком? А какой толк в кислородных соединениях, если их нельзя продать? Сам он всю жизнь торговал воздухом и таки имел с него неплохой навар. Но учебу детей он оплачивал и давал им деньги на карманные расходы. Дети не приводили своих немецких друзей домой, стесняясь папиной картавости и маминой привычки чуть ли не с порога расспрашивать гостей, из какой они семьи и чем занимаются их родители. Дети и сами старались пореже бывать дома.

Самуил Маркович тоже редко бывал дома: все остававшееся после его экспортно-импортной фирмы время проводил у своей любовницы Риты Шейнбах, которой он купил уютную пятикомнатную квартирку неподалеку от своего особняка и нанял прислугу. Томная, капризная брюнетка с выщипанными бровями и сомнительным прошлым — три брака и много долгов, Рита приехала из Риги. Была она вдвое моложе Самуила Марковича и называла его «папуля», а он ее — «майн кинд»[17]. У Риты шкаф ломился от мехов, драгоценностей и всего, что было модно в Европе. Но этого ей было мало, и Самуил Маркович устроил Рите литературный салон. В нем на деньги «папули» кормилась эмигрантская братия, возникали и распадались любовные связи, политики всех мастей решали насущные проблемы России и россиян в Германии.

В Ритином салоне нередко бывали Лина с Ассад-беем.

Для многих завсегдатаев Ритиного салона Самуил Маркович был ангелом-спасителем. Он давал деньги и монархистам, и социалистам, и сионистам. Монархистам и социалистам — чтобы они не приставали к нему со строительством новой России, а сионистам — чтоб они отстали от него с их дурацкой идеей собрать всех евреев в Палестине. Это же нужно выжить из ума, чтобы жить среди одних евреев! Делаешь неплохие деньги на немцах, так они тебя еще и уважают, а попробуй заработать копейку на евреях, так они тебя сожрут с потрохами.

Деньги «майн кинду» Самуил Маркович давал и на издание ежемесячного литературного журнала «Сумерки», где из номера в номер печатался ее роман «Русская любовь», в котором героиня спасала своих арестованных друзей-аристократов в постелях чекистов. Все аристократы были бледнолицыми и утонченными натурами, а все чекисты — краснорожими хамами. Сексуальные сцены были описаны во всех подробностях с отменным знанием терминов, почерпнутых из учебника «Анатомия человека». По требованию осторожного Самуила Марковича, автор романа скрывался под псевдонимом «Петр Великанов», а редактором журнала значилась Рита Шейнбах.

Среди постоянных авторов «Сумерек» были поэты-пьяницы Семен Головинкер и Павло Тарасюк, поэт-вегетарианец Михаил Фридберг, поэт-наркоман Николай Бердников, в меру пьющие прозаики Виктор Танцман — автор романа «Прощай, немытая Россия», Мелик Голданский — автор повести «Я убил Ленина», журналист Давид Флегер — автор исследования «Евреи и немцы: история любви» и несколько писательниц, переходивших с поэзии на прозу и обратно в зависимости от своих новых увлечений собратьями по жанру. Среди этих дам выделялись небесталанная Лидия Скульская — автор психологических рассказов из жизни эмигрантов и Марианна Вульф — литературный критик, женщина острого ума и тонкого вкуса. К сожалению, ее острый ум и тонкий вкус кончались там, где начинались наряды и макияж. Шестидесятилетняя Марианна ярко красила губы, густо румянила щеки и в любое время года носила некое подобие хитона из мешковины и красную шляпку с небольшими полями. Марианна пребывала в убеждении, что она все еще неотразима. Она-то первой и открыла талант в худощавом молодом человеке высокого роста с серыми глазами и римским носом, который обычно не принимал участия в обсуждениях, а только молча слушал и разглядывал публику. Его звали Сергей Козырев. Он опубликовал в «Сумерках» неплохую повесть «Эшафот» о декабристах, и ходили слухи, что он уже заканчивает гениальный роман. А о щедрости Самуила Марковича ходили легенды, и кроме постоянных авторов «Сумерек» в салоне вечно толклось пол-Берлина русско-еврейских эмигрантов. Там можно было поесть в любое время суток, а то и переночевать; встретить приезжавших из России литераторов, а зачастую и немцев — специалистов по русской словесности, которые только понаслышке знали о русской душе и очень хотели увидеть ее воочию; мужчин и женщин любой национальности, которые не имели никакого отношения ни к литературе, ни к словесности, а просто забредали в салон с кем-то из своих знакомых; там распространялись самые свежие литературные и весьма далекие от литературы сплетни, там всегда можно было почитать свои произведения и послушать, что о них думают завсегдатаи салона.