Белее снега, слаще сахара...

Я не слушала его, только кивала: да, да, да…

— Завтра увидимся, — шепнул он, и я опять кивнула — бездумно, совершенно не понимая, что он говорит.

Появился мастер Лампрехт и завопил так горестно, что его бросились утешать все, кто находился поблизости. Я подошла и положила руку ему на плечо.

— Это как же, Мейери?! — причитал хозяин. — Как же так?!

— На первом этаже только пол прогорел, — пробасил кузнец, умываясь снегом. Перепачканный сажей, он походил на мавра из детского балагана. — Мы вовремя затушили. Но все в копоти.

И в самом деле, когда мы с хозяином зашли в лавку, то обнаружили прогоревший пол и испорченные продукты — мешки с мукой и сахаром, сундуки с миндалем и специями — все было покрыто жирной копотью и совершенно утратило свой вкус и аромат.

Вдосталь наговорившись, наши соседи начали расходиться, потянувшись по домам, а мы с мастером Лампрехтом уныло осматривали последствия пожара.

— Проклятые конкуренты! — чуть не плакал мастер. — Уверен, что нас поджег Римус! Чтоб ему пусто было! Мы проиграли, даже не начав борьбу!

— Вы уверены, что конкуренты? — спросила я, еще раз оглядывая дверь и комнату.

— А кто же еще?!

— Дверь была заперта, когда загорелось. Я сама запирала ее, клянусь. И она была заперта изнутри — ее пришлось ломать баграми. И ключ висит на стене — видите? Пол прогорел посредине, тут и начался пожар. Вот здесь, перед прилавком. Странно…

22

Мастер Лампрехт прекратил стенания и посмотрел на меня подозрительно.

— Думаете, я подожгла? — спросила я у него, криво усмехаясь.

Он смутился и забормотал, что ничего подобного не подозревает, но если пожар начался изнутри, то, может, была забыта жаровня?..

— Жаровня стоит на втором этаже, — обрадовала я хозяина. — Можете сами убедиться.

Второй этаж совсем не пострадал от огня, но копоти здесь было еще больше и отвратительно пахло гарью. Я с посмотрела на загубленные платья и постельное белье, и покачала головой: ночевать здесь было невозможно.

— Позову плотника, пусть забьет двери, — сказал мастер Лампрехт на пальцах считая, сколько придется заплатить. — Сколько незапланированных расходов!.. Ладно, днем будем смотреть, что делать дальше. Найдешь, у кого переночевать?

— Пойду к госпоже Скель, — ответила я, забирая шкатулку со сбережениями — благо, копоть монетам не помеха. — Она все равно живет одна, со своими кошками. Пустит меня на пару ночей.

— Тут одного ремонта на сто монет обойдется! — хозяин схватился за голову. — Колдовство! Не иначе! Ну как это могло произойти? Как?!

Я оставила его оплакивать закопченную лавку, а сама отправилась к вдове Скель, которая часто покупала у нас имбирные коврижки. Ее покойный муж служил поваром у бургомистра, и мы с мадам Скель любили болтать о каких-нибудь редкостных кушаньях, что ей приводилось попробовать в молодости, а мне — прочитать в поваренных книгах.

Мороз чуть отпустил, и посыпался снег — белый, пушистый, он падал медленно, налипая на ресницы. Он касался моих щек легко, будто поглаживал, а потом таял, оставляя на коже холодные капельки. Я смахивала их рукавом и ускоряла шаг.

Мадам Скель уже знала о пожаре и излила на меня словесные потоки утешений и надежд, что всё наладится. Она заварила травяной чай и поставила на стол хлеб, масло и земляничное варенье. Восемь кошек сидели на полках, подлокотниках кресел, скамеечках и диване, глядя на нас загадочно. Одна из них сразу забралась ко мне на колени, замурлыкав и выпрашивая ласки.

Может, это и к лучшему, — подытожила мадам Скель. — Теперь ты уйдешь из лавки и станешь мадам Вольхарт и заживешь спокойно и…

— Стоп-стоп-стоп, тетушка Скель, — запротестовала я. — О свадьбе с Флипсом не было и речи.

— Как же?! — она широко распахнула подслеповатые глаза. — Но ведь его величество лично благословил ваш брак!

— Боже, — простонала я, закрывая лицо ладонями. — Так и знала, что об этой глупости сейчас будет говорить весь город.

— Глупость?..

— Простое недоразумение, — объяснила я. — Его величество всё не так понял.

— Такое бывает, — простодушно сказала мадам Скель, подливая мне еще чаю. — А что скажешь о короле? Ты ведь видела его так близко!

Вопрос застал меня врасплох, и я невольно покраснела, вспомнив события прошедшего дня. Чтобы скрыть смущение, я наклонилась к кошке, почесывая ее за ушком.

— Мейери? — позвала вдова. — Что же ты молчишь? Какой он?

— Он… он… я не знаю, мадам Скель. Он — король, этим все сказано.

— Хорош собой?

— Очень. Высокий, черноволосый, синеглазый.

— Говорят, он очень серьезен — лишний раз не улыбнется.

— Да, улыбается он редко, — кивнула я. — Но когда видишь его улыбку — на сердце становится тепло.

— Ох уж эти Бармстейды! — вдова засмеялась, поглаживая кошку, удобно устроившуюся на ручке кресла. — Какая женщина сможет устоять перед ними? Даже королевы не могли противиться их чарам. Вспомнить хоть Прекрасную Ленеке — сбежала от мужа! Какой был скандал!

— Да, — пробормотала я, — приключения они любят, Бармстейды.