Бельгийский лабиринт

Небольшая группа детей посещает школу Корана. Есть собственная начальная школа в Исламском культурном центре Брюсселя. В Брюсселе, Генте, Генке, Антверпене и Хаутхалене турецкие предприниматели создали нидерландскоязычные коллежи под общим именем «Люцерна». Они поддерживают добрые отношения с турецким общественным движением Гюлена, одним из современных течений турецкого ислама. Доступ в них открыт не только турецким детям.

Разумеется, как в государственных, так и в некоторых католических школах детям может быть предоставлено исламское богослужение. Остается пока нерешенной проблема преподавателей. Они по-прежнему часто приезжают из-за рубежа, и многие из них все еще оказываются салафитами, то есть воспитаны в фундаменталистском духе.

Бельгийское государство имеет давнюю традицию сосуществования с хорошо структурированным, иерархичным, централизованным католицизмом, и поэтому бывает весьма затруднительно отвести подобающее место религиям, не имеющим центра власти, таким как ислам или кальвинизм. В 1998 году исламисты впервые избрали собственный управляющий совет. Это было нелегко, так как выборы были альтернативными. Опасались, что фундаменталисты вторгнутся в сферу принятия решений. В 1999 году этот совет был утвержден Королевским указом, и мусульмане получили свой исполнительный, то бишь реализующий орган. Наконец-то мусульмане европейской страны обрели представительного официального посредника для общения со светскими властями. Совет и его исполнительные структуры, как и следовало ожидать, функционировали не слишком эффективно. Это был, как говорится, период «детских болезней». В 2005 году состоялись новые выборы. Нужно было избрать больше женщин. Нужно было говорить на нидерландском и на французском. Иными словами, нужно было стать более современными и более либеральными, короче, более бельгийскими. На первый план выдвинулась классическая бельгийская проблема. Фламандские мусульмане чувствовали на себе, как им казалось, дискриминацию со стороны франкоязычных. Говорили об интеграции. Но всплыли и прежние проблемы. Марокканцы и турки сцепились из-за законного представительства, поговаривали о денежных злоупотреблениях, полномочный министр якобы ввел в исполнительный совет фундаменталистов, поступали предложения организовать представительство на основе уже действующих организаций и т.д. Дело выглядит так, что вся конструкция, созданная по весьма полезной инициативе, должна быть основательно пересмотрена.

Серьезные проблемы особенно досаждают марокканским исламистам, причем в их собственном кругу. Их древняя сельская культура находится в стадии распада, молодых людей никто не наставляет, часто они не имеют работы и приличного диплома. Зачастую они опускаются до мелких преступлений. С другой стороны, марокканская молодежь Бельгии наименее криминальна, половину ее составляют девушки. У меня достаточно знакомых среди юных турчанок и марокканок, и они прямо-таки вызывают восхищение. Им пришлось немало побороться за право поступить в университет, и не раз бывало так, что их родители препятствовали этому меньше, чем наши просвещенные бельгийские школьные психологи. Занятость на рынке дается им тоже очень не просто.

Немаловажную роль в интеграции сыграли профсоюзы, что слишком мало известно обществу и поэтому недостаточно высоко ценится. Профсоюзы стараются сделать из мигрантов (не только исламистов) составную часть бельгийского целого. Вместе бастовать, вместе устраивать собрания, вместе принимать решения, короче, осуществлять солидарность — разве это не испытанное средство против ненависти? Руководство профсоюзов, как католических, так и социалистических, регулярно и публично осуждает все формы расизма, ксенофобии и нетерпимости. Но будут ли следовать их призывам рядовые члены профсоюзов? Известно, что сигналы, поступающие из низов, все чаще бывают правого толка.