Бельгийский лабиринт

Леопольд понимал, что правительство, которое без него собиралось продолжать борьбу из-за границы, неизбежно выступит против короля. Это был очень серьезный раскол, и не только потому, что он случился в совершенно неподходящий момент, но еще и потому, что согласно статье 64 Конституции все действия короля должны поддерживаться как минимум одним министром. Это был подрыв легитимности.

В июне немецкий вермахт начисто смел французскую армию, наступило перемирие, и бельгийское правительство, боязливо и потерянно скитавшееся по неоккупированной половине Франции, в конце концов, в разрозненном виде осело в Лондоне. Раскол между правительством и королем станет основой так называемой «королевской проблемы» после окончания войны.

Сохранившиеся в Бельгии власти предержащие — высшая администрация, банки, юстиция, церковь — хотели любой ценой избежать повторения 1914— 1918 годов. Тогда немцы держали в своих руках бразды правления повседневной жизнью; этого нельзя было снова допустить. В 1914—1918 годах Бельгия избежала голодной смерти благодаря продовольственным посылкам из Америки — этих пакетов больше не могло быть, и Бельгии нужно было самой о себе позаботиться. Тогда была разрушена вся промышленность, теперь это не должно было произойти. Тогда замерло самоуправление, теперь ему следовало продолжаться. Немцы всему вышесказанному не препятствовали, напротив, Бельгию вместе с французскими департаментами Нор и Па-де-Кале, подчинили Militärverwaltung[17] под командованием фон Фалькенхаузена и Реедера. В Нидерландах все шло иначе. Там немцы учредили Zivilverwaltung[18] под командой рейхскомиссара Зейсс-Инкварта. И только за три месяца до освобождения Бельгия тоже получила гражданское управление. В течение всей войны немцы нещадно эксплуатировали страну для нужд своей военной промышленности. Бельгия работала на нее точно так же, как и Нидерланды.

Внутреннее управление страной оставалось в руках бельгийцев. Это соответствовало закону, одобренному парламентом 10 мая 1940 года, то есть в день вторжения немецкой армии. Высшие государственные чиновники (генеральные секретари) обязывались в случае крайней необходимости принять на себя управление страной (как в Нидерландах). В июне 1940 года генеральные секретари известили немецкое командование, что они и аппарат государственных чиновников готовы сотрудничать с оккупационными властями, если будет соблюдаться бельгийское законодательство. Это отвечало букве закона, но неизбежно стало равнозначно коллаборационизму. С 1942 года немцы ввели возможность принудительных работ для бельгийских мужчин и женщин в Германии; с 1941 года была ограничена свобода передвижения для евреев, с 1942 года их эшелонами стали отправлять на восток; немцы все чаще прибегали к расстрелам обвиняемых в саботаже или участников Сопротивления.

Состав фишек на властном игровом поле теперь отличался от прежнего. ФНС, сиречь фламандские националисты, валлонские фашисты из группировки рексистов и кое-кто из старых членов «Вердинасо» вовсю сотрудничали с немцами. Осенью 1940 года была учреждена организация «СС-Фландрия», а в 1941-м в структуру СС вошла доселе маргинальная культурная группка ФЛАГ (DeVlag), название которой по-фламандски и по-немецки расшифровывалось как «Германо-фламандский трудовой союз». ФЛАГ был реорганизован, в результате чего его структура стала жестче, а эффективность повысилась, и стал получать крупную субсидию от СС. Возглавлял ФЛАГ нидерландист и германист Жеф ван де Виле. При виде него меня тоже разбирает смех. Как вообще мог человек с именем Жеф стоять навытяжку с поднятой в нацистском приветствии рукой среди других военных? Фламандский реализм безжалостно развенчивает германскую манию величия.

Фламандский политический коллаборационизм скоро превратился в бурлящее скопище враждующих фракций, а шеф Militärverwaltung Реедер виртуозно управлял ими, науськивая друг на друга.

Во Фландрии ФНС стремился к тому, чтобы его признали здесь единственной политической организацией. Он хотел быть хозяином всей фламандской части страны, чтобы насаждать своих людей в государственной администрации. В предвоенной Бельгии де Клерку и его команде и не снилось вкушать такие сладкие плоды власти. ФНС в открытую и недвусмысленно высказался в поддержку германского национал-социализма. Это означало резкую перемену курса. До войны ФНС, несомненно, придерживался правой и даже крайне правой ориентации. Его идеалом были Великие Нидерланды. Треугольник, красовавшийся на его знамени — собственно говоря, изображавший греческую букву «дельта», — должен был в стилизованном виде символизировать карту Соединенных Нидерландов. Именно от этой идеи, центральной в идеологии ФНС, ему пришлось по приказу немецкого командования отказаться.