Бельгийский лабиринт

Ассоциация предоставила Комитету полную свободу рук; внутри нее было немало людей, работавших на Комитет. Комитет получал от бургомистров и администраторов низшего ранга чистые бланки удостоверений личности, как, например, в моем родном Уккеле, получал тысячи продуктовых карточек от министерства сельского хозяйства и города Антверпена. В Антверпене неевреи организовали маршруты передвижения для евреев, которым было опасно появляться на улице. В Брюсселе у них нашлись добровольные информаторы среди членов рексистской милиции.

Перед войной структура бельгийской администрации была намного менее упорядочена, чем нидерландская, и располагала меньшим банком данных. Немцы с их прусской бюрократической традицией совершенно не были к этому готовы. Они понятия не имели, что делать с этими мириадами уловок. Рассудок немецкого чиновника-управленца был страшно далек от мысли ослушаться начальства. Мы же, бельгийцы, знаем, что это всегда нужно иметь в виду.

Из отчетов СС, Sicherheitspolizei и Министерства иностранных дел следует, что евреи получали значительную помощь от «арийского» населения и часто ускользали от властей благодаря фальшивым удостоверениям. О да, эти арийцы-бельгийцы перед войной часто морщили нос из-за «грязных евреев». Но когда «грязных евреев», как скот, выгоняют из их собственных домов мерзавцы в черном и преследуют их как испуганную дичь, тот же бельгиец думает себе: «Эй, приятель, ты перегибаешь палку!» и идет к дяде пастору в Кемпен за адреском, где можно спрятать евреев, или указывает эсэсовцам на улице ложное направление. «Евреи? Здесь? Сроду их тут не бывало». Власть нужно терпеть, такова жизнь, но помогать ей? Это уж слишком.

В мирное время такая позиция чревата проблемами, в военное она благо. К примеру, в Брюсселе полиция отказывалась хватать без разбору всех евреев. Ей не хотелось задерживать граждан, которые ни в чем не провинились. В Брюсселе администрация пыталась на всю катушку использовать ту малую степень свободы действий, которую немцы вопреки себе вынуждены были ей позволить. Это обстоятельство перечеркивало немецкие планы.

В июле 1942 года первые евреи получили распоряжение прибыть в город Мехелен, в казарму Доссен для обязательного трудоустройства. Это было подозрительно, потому что приказ касался также пожилых, женщин и детей. Из приблизительно 10 тысяч евреев, вызванных приказом, явилось 40%.

Четвертого августа 1942 года из Мехелена отправляется первый эшелон в Освенцим. До немцев доходит, что без облавы евреев не переловить. И они устраивают четыре большие облавы, три в Антверпене и одну в Брюсселе. Во время второй облавы в Антверпене немцы в первый же день замечают, что некоторым полицейским это дело не по душе. Полицейские предупреждают евреев, то есть срывают немецкие мероприятия. Похоже, они делают это в обмен на подарки со стороны евреев. Немцы грозятся отправлять непослушных полицейских в концлагерь Брендонк. На второй день антверпенские полицейские выступают и применяют силу. Немцы угрожают полицейским заключением в Брендонке. Для следующей облавы немцы антверпенских полицейских уже не приглашают. Подсчитано, что после антверпенских облав из центра города исчезли 15 тысяч человек. Никакой заслуживающей внимания реакции не последовало. Военный бургомистр молчал на всех языках.

Все больше и больше евреев скрывалось от преследований. С зимы 1942 года двое из каждых трех, спасшихся от облавы, ускользали через прорехи в сетях СС, а сразу после освобождения в сентябре 1944 года отдельные бельгийские евреи даже подключились к участию в общественной жизни. Для сравнения, в Нидерландах евреи вплоть до июня 1943 года должны были слушаться призывов Еврейского совета и незамедлительно являться на депортацию.

И еще одно. Евреи в Бельгии весьма активно участвовали в вооруженном сопротивлении оккупантам. То есть они не только могли опираться на Комитет и пользоваться типично бельгийской неразберихой из хаоса, католичества, нарушений распорядка и малой, но быстрой помощи населения в виде фразы « ni vu ni connu »[27]. Они сражались против своих палачей, они не давали покорно, как стадо баранов, тащить себя на бойню.

Так, например, из шестнадцатого транспорта с 999 евреями, отправленного в Польшу из мехеленской казармы Доссен, сбежали 177, а из двадцатого — 231 человек из 1631. Перед депортацией из Мехелена заключенные смогли пронести в вагоны отмычки, долота и прочие полезные вещи.